Дополнительная информация.

Танкисты - Герои Советского Союза. Кормишин, Иван Григорьевич.Гв. ст. лейтенант, 27.06.1945. http://tankfront.ru/ussr/persons/gss.html

Пензенцы – Герои Советского Союза. КОРМИШИН Иван Григорьевич. https://web.archive.org/web/20090205015 … eroes.html

Герои Победы: Кормишин Иван Григорьевич. БеZФормата©2024 BezFormata.Com. https://penza.bezformata.com/listnews/p … /81751861/

Прошел всю войну, стал Героем и погиб: загадка смерти пензенского танкиста Кормишина в Польше.

В небольшом польском городке Болеславице на мемориальном кладбище советских воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны, проводятся митинги солдат и офицеров, посвященные Дню Победы. Выступающие товарищи вспоминают и отважного танкиста, уроженца Пензенской области Ивана Григорьевича Кормишина. Его гранитная плита — одна из сорока. На ней высечено: «Герой Советского Союза Кормишин Иван Григорьевич. 1923-1945».

Историческая справка. <..>.

Причины смерти Герой долго оставались не выясненными. Пензенский солдат прошел всю войну и погиб сразу же после Победы. Только совсем недавно подробности сообщил сын ветерана полковника медицинской службы Александра Осипцова, друга Кормишина, — Сергей Осипцов. О трагической гибели и не только его отец подробно рассказал в своей книге «Воспоминания фронтового фельдшера» (Наро-Фоминск, 2009).

На подступах к Львову.

Это было в Львовскую операцию. Командование фронта решило с помощью общевойсковой армии создать коридор, по которому пустить 3 ТА с последующим освобождением Львова. Немцы смогли подтянуть танковые части, понаделать засад.

В июле 1944 года возле деревни Гукаловцы наш батальон попал под огонь 3 «тигров» и 2 «пантер».

Впереди нас шло три танка боевого охранения во главе с лейтенантом Ланда. Они были впереди батальона метров на 400, часто останавливались, танкисты оглядывали местность.

Нетерпеливый Богданов дает команду механику-водителю Терентьеву:

— Ну-ка, вперед, что они там тащатся!

Терентьев только разогнал машину, как почувствовался сильный толчок, и машина встала. Я успел подумать, что это выстрелила наша пушка, и тут же очутился метрах в пяти от танка на земле, при падении подвернул правую ногу.

Когда «тигр» выстрелил по нашему танку, на нем десантом находилось около 20 человек: бригадные разведчики, писари штаба батальона, связисты и медики. Комбат стоял во весь рост на правом крыле, держась за пушку. Снаряд-болванка попал в левую половину башни, а я стоял справа. Отлетевшими осколками брони убило и ранило тех солдат, кто стоял слева. Заряжающий Володя Борисенко (отличный физкультурник, на каждой стоянке делал турник, крутил «солнышко»), сидел на башне, опустив ноги в люк. Влетевшей болванкой ему обрезало обе ноги, скончался он уже в медсанбате.

Я вначале отхромал от танка, думал, что он сейчас взорвется. Потом смотрю: не дымит, вокруг стонут и кричат раненые. Я скорее назад, начал их перевязывать. У писаря Андрея Богомаза была почти оторвана правая рука, надо было остановить кровотечение. Сумка моя осталась у санинструктора, и я перетянул ему руку первым, что попалось: телефонным проводом. Потом подбежали санитары, Лысак и Степаненко и я сделал ему нормальную повязку и отправил через лесок в Гукаловцы. Комбат и мой санинструктор были ранены, механику-водителю и радисту осколками брони посекло спины. Были подбиты еще несколько машин, раненых набралось человек до сорока, так как с нами десантом шла мотострелковая рота. Всем им пришлось оказывать помощь.

К вечеру, когда все отошли от горячки боя, было принято решение: под артиллерийским прикрытием, нашему батальону, теперь во главе с Жабиным, пройти через немецкую оборону и прорываться вглубь. Сзади нас сопровождала рота САУ. Впереди был населенный пункт Красное.

Утром мы влетаем в Красное во главе колонны на танке Вани Кормишина, видим, что из одной хаты выходит женщина, метрах в 150-200. Стоим, смотрим. Увидев нас, она вернулась в хату, а оттуда через окна и двери выскакивают немцы. Кормишин пушку навел, как даст по этой хате. И хаты нет, и немцев, и бабы, что их предупредила. Развернулись, пошли в атаку. Один наш танкист случайно выстрелил по лесу возле села. Произошел сильный взрыв, все потряс. Там стояли тылы немецкой дивизии вместе со складами, попали в боеприпасы. И немцы побежали.

Я шел за танками, так как на броне уже было опасно, и на окраине увидел несколько телег с лошадьми. Возле них топчутся мужчины, человек восемь. Подхожу, вижу, а это наши Иваны, которые на этих телегах возили немецкое барахло. Оказались русские пленные, без оружия. Спрашивают:

— Что нам делать?

Говорю: — Видите, откуда мы пришли? Оставьте все здесь и идите навстречу нашим танкам.

Отошли они метров на 200, следом за нами идет рота САУ. Солдаты соскочили с самоходок, обыскали этих мужиков и отправили дальше. Хорошо, не расстреляли.

Возле села оказалась железная дорога на Львов и станция Куткорж. К ней мы и выскочили, попали под артиллерийский огонь, но быстро эти точки подавили. А тут подходит немецкий бронепоезд и поджигает один танк. Но паровоз у него был не бронированный, по нему выстрелили, он взорвался и бронепоезд превратился в неподвижную цель.

***

Послевоенные дни.

В июле 45 года, когда мы стояли в лагере Зеленый, под Прагой, поступает приказ командующего 3 танковой армией генерала Рыбалко: оставить танки с экипажами под командой заместителей командиров батальонов для дальнейшей погрузки на ж.д. транспорт, остальному личному составу во главе с командирами бригад убыть машинами в район города Эгенбург в Австрии.

В нашем батальоне за старшего остался заместитель Жабина капитан Егоров Владимир Александрович. Бывший ротный, хороший вояка, вся грудь в орденах. Кроме того, остался замполит Солдатенков, ротные Кормишин, Моисеев, Крючков, офицеры из других батальонов.

Столовая была общая, питались и солдаты и офицеры. И вот, в обед, офицеры подвыпили шнапса, вышли из столовой, и вдруг замполит 1 батальона заспорил с Егоровым, кто как воевал. Получилась словесная перепалка.

Егоров говорит: — Вы, политработники, воевали при кухнях.

Тот его цепляет: — Да, ты хоть и стал замкомбата, как был ротным, так ума не прибавилось.

И слово за слово, Егоров выхватывает пистолет и бежит к этому замполиту. Тут же неподалеку были Солдатенков с Кормишиным. Ваня подбежал, встал между ними, лицом к Егорову, взялся за его пистолет и тихо говорит: — Володя, отдай!

А Егоров петушится, вырывается, замполит 1 батальона «масла в огонь подливает». Солдатенков, видя, что дело назревает нешуточное, заходит к Егорову со спины и хватает того за руки. А палец у Егорова оказался на спусковом крючке. Произошел выстрел прямо в живот Ване Кормишину.

И надо же тому быть: медпункты в дороге в Австрию, бригадный санвзвод там же, санитарного транспорта нет. Подвернулась чешская грузовая машина, повезли Ваню в ближайший город, где была больница. На операционном столе Ваня Кормишин умер.

Был он 1923 года рождения, сирота из Пензенской области. Вырастила его бабушка. Отлично воевал, был награжден орденами Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной Войны, Красной Звезды.

И ведь всего недавно он расписался с девушкой-фельдшером из армейского госпиталя, а недели за две до его смерти вышла «Правда», в которой был большой список тех, кому присвоили звание Героя Советского Союза, в том числе был Иван Григорьевич Кормишин, мой большой друг.

Похоронили его в Германии, в Бунцлау, там, где было похоронено сердце Кутузова.

Егорова отдали под трибунал, разжаловали в рядовые, лишили орденов. Дальнейшую его судьбу я не знал до 1948 года. Я тогда служил в Люккенвальде, госпиталь был в соседнем Ютерборге. Как-то я привез туда больного. Смотрю, в отделении сидит в коридоре Егоров, в больничном халате. Попал в госпиталь с язвой желудка.

— Где вы сейчас служите?

— В 9-м мехкорпусе замкомбата у мотострелков. Судимость с меня сняли, звание, ордена вернули.

Вижу, не хочет он к этой теме возвращаться. Простились и разошлись.

Кормишину посвятил несколько глав своей книги командир 56 гвардейской танковой бригады гвардии полковник З.К. Слюсаренко «Последний выстрел» (в сокращении).

Глава одиннадцатая. (Отрывок.)

Танки идут на Берлин

Танкисты закрывают жалюзи надмоторных люков брезентами. Командир взвода, не торопясь, с завидной выдержкой проверяет, все ли его указания выполнены, затем отдает команду «За мной». Первая машина медленно сходит с берега. Она сразу хлебнула воды, но не остановилась. За ней пошли остальные танки Гусара. За взводом — вся рота старшего лейтенанта Кормишина. Но тут, откуда, ни возьмись, появились передовые части 21-й немецкой танковой дивизии. Завязался бой.

Гитлеровцы стараются сбросить наших в реку. Это им, конечно, не удается. Маневрируя и выскакивая из засад, танкисты Кормишина крепко держат захваченный плацдарм, расширяют его. К моменту выхода на плацдарм всего батальона майора Рыбакова рота Кормишина уничтожила пять танков, шесть бронетранспортеров противника, истребила до пятидесяти гитлеровцев. К исходу дня я уже докладывал комкору, что задача, поставленная перед бригадой, выполнена.

В районе, где 56-я бригада форсировала Шпрее, переправились 7-й, затем 6-й танковые и 9-й механизированный корпуса, то есть вся 3-я гвардейская танковая армия. Стремительное наступление 7-го танкового корпуса, быстрый захват плацдарма на западном берегу Шпрее, в районе Брезинхена, не позволили 344-й немецкой пехотной дивизии выдвинуться к этой реке и занять третью полосу обороны.

56-я, не останавливаясь, шла вперед. К утру 19 апреля она уже подходила к Бредкау.

Командир 1-го батальона майор Рыбаков доложил, что с севера на юг в направлении Бредкау движется колонна вражеских танков, их девятнадцать штук. Приказываю ему занять огневые позиции, колонну подпустить на прямой выстрел и с места из-за укрытий открыть огонь.

Рыбаков сделал так, как ему было приказано. Заняв выгодную позицию в районе высоты 101,7, подпустил на близкое расстояние фашистские машины и ударил по ним. Одновременно, помню, вздрогнули, застыли головные машины и те, которые находились в хвосте.

Для немцев наш удар оказался неожиданным. Буквально за несколько минут батальон Рыбакова прицельным огнем подбил и сжег одиннадцать танков врага, а восемь исправных остались без экипажей — гитлеровцы удрали в лес. С нашей стороны потерь не было. Так мы громили и уничтожали подразделения 21-й немецкой танковой дивизии.

Танковая группировка 1-го Украинского фронта в составе 3-й и 4-й гвардейских танковых армий утром 19 апреля приступила к осуществлению задачи по окружению берлинской группировки врага с юга. Успешно развивая наступление в северо-западном направлении, наши части заняли выгодное исходное положение для развития удара по столице фашистского рейха с юга.

* * *

20 апреля наш 7-й гвардейский танковый корпус, преодолев болотистый район западнее Барута, овладел Куммерсдорфом. Мы уже были на подступах к внешнему оборонительному обводу Берлина. Глубоко вклинившись в расположение противника, наши 3-я и 4-я танковые и 13-я армии полностью отрезали группу фашистских армий «Висла» от группы армий «Центр».

Вечером 21 апреля я записал в свой блокнот: «В минувшую ночь и сегодня целый день 7-й корпус, как и вся 3-я гвардейская танковая армия, ломая упорное сопротивление гитлеровских частей, продолжал без передышки вести наступление в направлении сильно укрепленного района Цоссена. Днем 56-я бригада, находившаяся в передовом отряде, вышла в район Рехагена». Итак, в тот день, сломив сопротивление врага, советские танкисты подошли к внешнему оборонительному обводу Берлина.

Мы уже у Берлина, а фашистское командование продолжает принимать экстренные меры, чтобы задержать Советскую Армию, выиграть время. На заранее подготовленном глубоко эшелонированном сильно укрепленном рубеже гитлеровцы сосредоточивают для обороны столицы большие силы. Что только ни предпринимал противник, чтобы задержать нас!

Три оборонительных пояса со сплошными траншеями, дотами, дзотами. Подходы к переднему краю, как правило, прикрывались минными полями и проволочными заграждениями. Да и сама местность вокруг столицы (реки, озера, леса, болота, множество каналов) затрудняла наше продвижение.

А каким препятствием был сам Берлин! Узлы сопротивления, которые соединялись между собой траншеями с пулеметными и артиллерийскими огневыми позициями, противотанковые завалы, рвы, эскарпы. Улицы, ведущие к центру Берлина, — забаррикадированы. Отдельные здания, где располагались взводные и ротные опорные пункты, соединялись между собой ходами сообщения. Пулеметы, фаустпатроны били из амбразур, сделанных в стенах, окнах, дверях нижних этажей. Верхние этажи занимали снайперы и пулеметчики со станковыми пулеметами.

На улицах — орудия, установленные для стрельбы прямой наводкой, на перекрестках — врытые в грунт танки, во многих местах — железобетонные колпаки, откуда можно вести круговой обстрел...

Противник сосредоточил для защиты Берлина более миллиона человек, свыше десяти тысяч орудий и минометов, тысячу пятьсот танков и самоходок, более трех миллионов фаустпатронов, три тысячи триста боевых самолетов. И приказ Гитлера, требовавший расстрела на месте, независимо от чина и занимаемого положения, тех, кто попытается отступить, и приказ верховного командования, в котором перечислялись репрессивные меры, какие будут применены к семьям солдат и офицеров, сдающихся в плен, и тлетворная геббельсовская пропаганда — все это заставляло гитлеровцев драться до последнего.

На перекрестках дорог, на крышахдомов, на деревьях и столбах — везде, где только можно было, висели кричащие плакаты-агитки. Тень джентльмена в шляпе и подпись: «Внимание! Враг подслушивает!» Худая, измученная голодом немка с мертвым ребенком на руках и устрашающая подпись: «Победить или Сибирь!».

Вот почему многие старики и подростки-фольксштурмовцы нанесли нам столько потерь, вот почему они с таким остервенением, подобно эсэсовцам, готовы были драться за Берлин и его подступы!

Конечно, было немало немцев, которые понимали, что наша армия, выполняя свой интернациональный долг, несет им, как и многим другим народам Европы, избавление от фашистской тирании.

Как-то раз батальон майора Жабина наскочил на бродячую группу — так мы называли разгромленные немецкие части, сумевшие объединиться. Вспыхивает один наш танк, второй... Десантники, сидевшие на броне, атакуют фаустников, истребляют их, но вражеская противотанковая пушка продолжает стрелять.

Комбат приказывает командиру взвода лейтенанту Марку Розенвайну уничтожить расчет орудия.

Задача не из легких. Населенный пункт, хотя и не велик, но в нем уйма улочек и переулков, а еще больше дворов. Попробуй в таком лабиринте обнаружить орудие противника!

С лейтенантом Розенвайном идут добровольцы гвардии старший сержант Кирейчев и гвардии рядовые Федотов, Яшков.

Прислушиваясь к каждому шороху, разведчики продвигаются вглубь местечка. Крохотная брусчатая площадь, серый, мрачный дом — ратуша. На фасаде разорванный фашистский флаг. За ратушей — большой двор. Через распахнутые ворота видна другая, убегающая вниз улочка.

— Пошли туда, — говорит комвзвода.

Противотанковая пушка ударяет слева и совсем близко. Надо продвигаться еще осторожнее: каждый шаг по брусчатке может насторожить врага. Разведчики перебегают на противоположную сторону и быстро исчезают во дворе. И тут перед ними появляется немец в ватнике.

— Рус?! Камрады?!

— Хенде хох! — выкрикивает юркий семнадцатилетний Яшков.

Немец поднимает руку. Она у него одна.

— Камрад, я не есть наци. Я быль русски фронт. Понимай? Капут, — тычет он пальцем в пустой рукав ватника. [194] — Я хочу, показывай, где пушка стриляй на русски зольдат.

Немец сообщил, что противотанковая пушка стоит в соседнем переулке, и снова повторил, что готов показать, где именно. Розенвайн решил воспользоваться его помощью.

Немец повел разведчиков через дворы. У небольшого старого дома он остановился:

— Ви зайдет в хауз унд давай бросат гранат окно.

Разведчики поднялись на второй этаж. Провожатый постучал в дверь и пояснил лейтенанту:

— Там есть мой старший брат.

Когда все вошли в квартиру, лейтенант осторожно выглянул в окно. Да, вот она, противотанковая пушка! И штабель ящиков с боеприпасами. Распахнув окно, разведчики забросали гитлеровцев гранатами.

— Спасибо, товарищ, — поблагодарил лейтенант однорукого немца.

— Пожалуйста, товарищ.

Вот так пришлось брать небольшой населенный пункт вблизи Берлина! А между тем, кажется, совсем недавно, танкисты не ввязывались в затяжные бои на переднем крае. Мы устремлялись в прорубленные для нас ворота и расширяли прорывы. Порой отрыв танковых частей от стрелковых достигал до ста километров. Совсем недавно советские танкисты совершали стремительные марш-броски и рейды в глубоком тылу противника, молниеносные маневры в сторону флангов, с ходу захватывали плацдармы. Теперь же приходилось действовать иначе, так как каждый населенный пункт, каждый городок, улочка, стали объектами атак, кровопролитных схваток.

Пришлось все пересмотреть заново, взвесить, рассчитать. Предвидя затяжные бои, мы распределили свою мотопехоту по батальонам, создали специальные штурмовые группы, способные вести ближний бой с засевшими в домах, в подвалах и на чердаках фаустниками и автоматчиками. Теперь танки имели свой собственный «гарнизон».

* * *

22 апреля 1945 года я записал в своем фронтовом блокноте: «Сегодня форсировать с ходу Тельтов-канал нашей 8-й танковой армии не удалось. У противника на северном берегу была очень сильная оборона. Траншеи, железобетонные доты, зарытые в землю танки, часть мостов через канал были уже взорваны, остальные — подготовлены к взрыву. Да и сам Тельтов-канал довольно твердый орешек. Ширина его до пятидесяти метров, глубина — около трех метров, а берега высотой до трех метров во многих местах бетонированы. Что касается живой силы, техники, и говорить не приходится. Когда же мы возьмем канал? Сегодня ночью или завтра?

Парторг роты Чуличкин – молодчина. Приказал его представить к ордену Красного Знамени. За несколько часов до того, как мы предприняли попытку форсировать Тельтов-канал, гвардии парторг танковой роты 2-го батальона Чуличкин совершил героический подвиг».

Произошло это так. Два танка, находясь на окраине населенного пункта, имели задачу не допустить противника к шоссе, которое соединяло тылы 56-й с передовыми частями объединения. После неоднократных и безуспешных попыток немецкой пехоты овладеть дорогой, гитлеровское командование бросило сюда одиннадцать танков. Первым «тигров» заметил заменявший павшего в бою командира орудия парторг роты Чуличкин.

— Ребята, фашистские танки! Одиннадцать штук. Нашим надо помочь, им туго, — просто сказал он.

Экипаж в тот момент вместе с ремонтниками чинил танк — навешивал запасные траки взамен вырванных снарядом. Накануне в бою был убит командир орудия и тяжело ранен командир машины. Чуличкин тоже был задет осколком.

Механик-водитель, командир орудия и заряжающий мгновенно залезли в танк. Загудел мотор. Тридцатьчетверка рванулась с места и, обдав ремонтников с ног до головы талой водой, понеслась к водонапорной башне, а оттуда — на луг, чтобы обойти противника и ударить по нему с тыла.

Тридцатьчетверки, охранявшие шоссе, уже дрались. Одна из них стреляла, но двигаться не могла. Помощь подоспела вовремя.

Немцы не ожидали нападения с тыла. Гвардии рядовой Чуличкин метким огнем уничтожил четыре и подбил два вражеских танка. Еще три подбили другие тридцатьчетверки. Только двум «тиграм» удалось скрыться.

Запомнилось партийно-комсомольское собрание во 2-м батальоне нашей бригады и выступление на нем парторга Чуличкина, посвященное началу Берлинской операции.

— Товарищи, мы идем в последний и решительный бой. Партия нам говорит: «Берлин надо взять», отвечаем: «Есть, взять Берлин!» — заявил он.

Поделился своими мыслями на этом собрании и командир танка гвардии младший сержант Волков. Он, помню, в заключение сказал: «Я подал заявление о приеме в партию. Хочу войти в Берлин коммунистом».

Когда 56-я подошла вплотную к Тельтов-каналу, Волков со своим экипажем одним из первых прорвался к нему. Пушка его машины вышла из строя, но танкисты продолжали сражаться, давя гитлеровцев гусеницами. Свой маленький плацдарм они удержали до подхода остальных наших машин.

Мужественно сражались и танкисты роты гвардии старшего лейтенанта Ивана Григорьевича Кормишина, первой форсировавшей Шпрее. За две недели рота Кормишина с ходу форсировала реки Нейсе, Шпрее и теперь готова была штурмовать Тельтов-канал.

У Тельтов-канала экипаж гвардии старшего лейтенанта Ивана Кормишина столкнулся с группой вражеских танков, ударившей по нему с тыла. Командир роты быстро сориентировался, вырвался вперед, сделал резкий поворот и, маневрируя, атаковал их. Меньше чем за полчаса экипаж уничтожил пять танков, шесть бронетранспортеров и немало живой силы противника. За этот подвиг коммунист Иван Григорьевич Кормишин удостоился звания Героя Советского Союза. Вскоре мы его назначили заместителем комбата по строевой части — вместо раненого Гончаренко.

С чердака пятиэтажного дома изучаю Тельтов-канал, который мы должны форсировать. Тут же стоят начштаба Савин, начальник политотдела Большов, комбаты, старший лейтенант Кормишин.

— Крепкий орешек, — вздыхает подполковник Савин.

— Такие орешки нам еще не попадались, — вставляет майор Рыбаков.

Форсировать канал собираемся при очень активной поддержке артиллерии. На главном участке прорыва протяженностью в четыре с лишним километра наше командование сосредоточило до трех тысяч орудий, минометов и самоходных установок. Шестьсот с лишним орудий на один километр фронта!

Отсюда, с чердака, в далекой дымке виден Берлин.

— Вон там находится Потсдам, — указывает начштаба биноклем вдаль.

— Товарищ начштаба, знакомые места? — спрашивает, подмигивая другим, комбат майор Жабин.

— Бывать не приходилось, но буду, — уверенно отвечает Алексей Иванович. — Потсдам... Известный всему миру дворец Сан-Суси, красивейший парк, галерея.

В небе появляется «рама».

— Высматривают, гады, — меняется лирическое настроение у подполковника Савина.

В бинокль вижу обрывистый бетонированный берег. Как мы узнали позже, сюда было стянуто пятнадцать тысяч солдат и офицеров, более двухсот пятидесяти орудий и минометов, сто тридцать танков и бронетранспортеров, сотни станковых пулеметов, несчетное количество фаустпатронов.

23 апреля к исходу дня 7-й гвардейский танковый корпус сосредоточился в районе Штансдорфа. Мы с Большовым обошли все подразделения бригады. Настроение у бойцов и командиров было приподнятое и в то же время несколько тревожное. Каждый ждал, что вот-вот поступит приказ форсировать канал.

Лейтенант Гусар в беседе с начальником политотдела сказал:

— Брать канал надо, по-моему, не ночью, а утром.

— Почему? — поинтересовался он. Лейтенант объяснил:

— Немцы будут нас ждать всю ночь. Нервы у них развинтятся, устанут, а мы — бац, при дневном свете по сонным мозгам.

Не знаю, чем руководствовалось командование 1-го Украинского фронта, а форсирование Тельтов-канала началось именно так, как говорил Гусар, — при дневном свете, утром 24 апреля, после мощной артиллерийской подготовки, длившейся около часа.

Следует заметить, что части нашего 7-го танкового корпуса, форсировавшие канал в районе Штансдорфа, встретили такое сильное сопротивление противника, что [198] не могли захватить необходимый плацдарм. Поэтому к концу дня две танковые бригады — 55-я и 56-я — воспользовались переправой соседа, 6-го танкового корпуса. Они тотчас перешли в наступление, завязав бои за Целендорф.

24 апреля главные силы 3-й гвардейской танковой армии под артиллерийским обстрелом и бомбовыми ударами врага форсировали канал, прорвали внутренний оборонительный берлинский обвод, то есть основной рубеж сопротивления, прикрывавший фашистскую столицу с юга.

* * *

7-й танковый корпус, наступавший на север в лесистом районе вдоль реки Хавель, шел навстречу 2-й гвардейской танковой армии. С выходом советских войск на восточный берег реки вблизи Пихельсдорфа была завершена операция по изоляции берлинской группировки врага от ее частей, продолжавших обороняться в районе Потсдама и острова Ванзее.

Одним словом, мы были уже в Берлине. Казалось, еще один шаг — и войне конец. Победа!..

Очень труден был этот шаг. Поэтому нелепо сейчас выглядят утверждения некоторых буржуазных историков о том, что в Берлине советские войска не встречали серьезного сопротивления, имели дело с одним гражданским населением — ополченцами. А факты? Ведь более ста тридцати тысяч фашистских солдат, офицеров и генералов были тут взяты нами в плен. Это кадровые военные, те силы вермахта, на которые гитлеровская верхушка еще крепко надеялась.

Утром 27 апреля перед нашим корпусом была поставлена задача — к исходу дня во взаимодействии с 20-й стрелковой дивизией овладеть западной частью парка Тиргартен.

56-я после двухчасовой передышки снова вступила в бой. Мы в Берлине!

Медленно, очень медленно продвигаемся вперед. Каждый дом надо брать штурмом, используя всю мощь боевой техники. Гитлеровцев не видно, но они здесь — в подвалах, в канализационных колодцах. Отовсюду по нас ведут стрельбу снайперы, пулеметчики, фаустники, артиллеристы.

Пехота, идущая впереди и прикрывающая нас от ближнего противотанкового огня, атакует трехэтажное здание, уничтожает фаустников, однако не без потерь. Убиты старшина, сержант и гвардии рядовой, ранены девять человек.

Танки батальона майора Жабина, двигающиеся уступами, несколькими дружными выстрелами выводят из строя пушку противника, стоящую за обломком стены одного из домов. Затем они делают рывок и тотчас останавливаются: надолбы и железобетонный колпак! Из колпака выглядывает жерло другой пушки. К ней подкрадываются два наших десантника с гранатами. Первого срезает пулеметная очередь, второму все же удается достигнуть цели: лимонка летит в щель, раздается приглушенный взрыв...

В пролом баррикады только что устремились машины майора Рыбакова. Сидящий на броне командир отделения автоматчиков сержант Максименко замечает у здания, расколотого пополам бомбой, группу гитлеровцев с фаустпатронами.

— Товарищи, за мной! — зовет он.

Максименко вместе со своим отделением подкрадывается к дому и уничтожает вражеских фаустников. По обрушенным междуэтажным перекрытиям сержант забирается на чердак и очередью из автомата срезает расчет станкового пулемета.

Напротив, через улицу, в открытом окне показывается снайпер. Он берет Максименко на мушку. К счастью, сержант успевает уклониться от пули. Рядовой Назармат прошивает снайпера автоматной очередью.

Мы прошли еще двести метров. Вдруг сзади, уже с освобожденного Кормишиным и Максименко участка улицы, по нас стала бить противотанковая пушка. Она стреляла из подземного сооружения. Приказываю остановиться и не двигаться дальше, пока орудие не будет уничтожено. Пушку забросали гранатами, но тут, словно из-под земли, выскочил большой отряд немецких автоматчиков. Оказывается, мы натолкнулись на казармы со множеством бункеров. Тут же стояли три зенитных орудия. Пришлось с ними немало повозиться.

Глава двенадцатая. (Отрывок).

Последние дни войны

Чуть правее идут в наступление «безлошадные». Ими командует старший лейтенант Иван Кормишин. Голова и руки его в бинтах. Он уже дважды горел в танках в Берлине, но уйти в санчасть отказался.

— Не могу, — доказывал он. — Добрался до Берлина — и назад? Извините, я не такой!

Рядом с ним бежит санинструктор сержант Дуся Шорохова. У их ног разрывается снаряд. Бурое облако обволакивает обоих. Убиты? Младший лейтенант Хусинов заменяет Кормишина. Эсэсовцы отступают.

Кормишин и Дуся лежат. К ним, строча из автоматов, ползут два немца. Два ответных выстрела. Эсэсовцы застыли на месте. Кормишин и Шорохова встают и, покачиваясь, направляются к бугру, за которым идет бой.

Имя Ивана Кормишина увековечено не только в книгах. Оно присвоено улице в селе Грабово. В районном центре — селе Бессоновка — установлен бюст Героя.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, медалями.

Жизнь и подвиг Героя увековечены также в очерке пензенского журналиста. В проекте телеканала «Россия 1. Пенза», посвященном Героям-пензенцам, предлагаем познакомиться с ним.

Пока билось сердце

В небольшом польском городке Болеславице на мемориальном кладбище советских воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны, проводятся митинги солдат и офицеров Северной группы войск, посвященные Дню Победы и годовщине Вооруженных Сил СССР. Выступающие товарищи вспоминают и отважного танкиста, уроженца Пензенского района нашей области Ивана Григорьевича Кормишина.

Для молодых воинов его имя, бывшего ротного командира, — это уже боевая история. Для ветеранов 3-й гвардейской танковой армии и особенно 56-й танковой бригады он всегда живой.

Мне не раз случалось беседовать с некоторыми из них, проживающими ныне в Пензе. Все они хорошо помнят его. Правда, многим не приходилось лично видеться с Кормишиным, но не зря говорят, что земля слухом полнится, и о нем знали не только в бригаде, в гвардейской армии тоже слышали.

Многое стало известно мне от подполковника Н. В. Крепченко, однокашника Ивана Григорьевича. Они обучались в одно время в Казанском танковом училище. Окончив его, были направлены в действующую часть и вместе приняли первый бой под Белгородом. В июне сорок третьего года оба получили ранения.

Не пришлось мне встретиться с бывшим командиром танковой бригады дважды Героем Советского Союза генерал-лейтенантом 3.К. Слюсаренко. Но его воспоминания в периодической печати и подписанные им наградные листы на капитана Кормишина дают возможность рассказать о замечательном человеке, храбром воине, советском патриоте Родины, ради нее он не жалел сил, крови и жизнь отдал во имя ее.

* * *

Нелегкими были детство и юность у Вани Кормишина. Отец и мать — колхозники села Грабово — умерли, когда мальчику не исполнилось и восьми лет. Жил и воспитывался он у родственницы-опекунши. Зимой учился, летом работал в колхозе.

Семнадцатилетним парнем ушел добровольно в Красную Армию, там и застала его Великая Отечественная война.

Командование направило на учебу. Учился с большой охотой.

Отлично окончившего танковое училище лейтенанта Кормишина направили в действующую армию. Угодил на самый тяжелый участок фронта.

Лето было в разгаре. Враг, рассчитывая сломить дух советских войск мощной техникой, возлагал большие надежды на новые танки «пантеры», «тигры», а также штурмовые орудия «фердинанд», которые непрерывно поступали на Восточный фронт, в район предстоящего сражения на Курском выступе. Но гитлеровский штаб просчитался. Советские воины знали, что перед ними сильный и коварный враг. И они тщательно готовились дать ему отпор всей мощью своего оружия.

В те июльские дни прибыл на фронт Иван Кормишин. В первых же боях он сам уничтожил два «тигра». Таким было начало.

Рано утром 3 августа советские танки и пехота, в составе которых был взвод лейтенанта Кормишина, перешли в контрнаступление. После ранения командира танковой роты лейтенанта назначили вместо него. От Курской дуги до Германии прошел он этот тысячекилометровый путь в ожесточенных боях. О смелости и отваге нашего земляка свидетельствует официальная справка Главного управления кадров Министерства обороны, датированная 25 апреля 1966 года: «...На ваше письмо сообщаем, что, по учетным данным, Кормишин Иван Григорьевич значится награжденным: орденом Красной Звезды 31.07.1943 года, орденом Отечественной войны I степени 27.10.1943 года, орденом Красного Знамени 13.08.1944 года, орденом Александра Невского 29.03.1945 года. Звание Героя Советского Союза присвоено 27.06.1945 года».

Расскажу лишь о трех эпизодах из его боевой жизни.

...До начала атаки оставалось около трех часов. Мощные танки Т-34 были хорошо подготовлены. И все-таки гвардии старший лейтенант Кормишин счел нужным еще раз проверить экипажи, поговорить с танкистами о предстоящем броске через Вислу.

За годы, проведенные на фронте, Иван Григорьевич не однажды убеждался, как много значит для подчиненных, особенно необстрелянных, душевное слово напутствия командира. А солдат, не нюхавших еще пороха, в его роте было немало.

В конце июня и начале июля 1944 года перед наступлением во многие наши подразделения и части, сосредоточенные на Сандомирском плацдарме, пришло молодое пополнение. И почти в каждом экипаже были неопытные воины, в том числе и в роте Кормишина. Командир роты решил сначала побывать во взводе лейтенанта Бориса Попова. К нему несколько дней назад прибыли два механика-водителя, которые не участвовали еще в боях.

Лейтенант, увидев издали командира роты, поспешил ему навстречу, доложил, что экипажи заканчивают контрольный осмотр машин.

— Ну что, заждались, орлы? — заговорил Кормишин, когда танкисты собрались под навесом, сделанным из густого ельника.

— Руки прямо чешутся, товарищ старший лейтенант,— за всех ответил сержант Николай Савинич, поняв, что имеет командир в виду под словом «заждались».

— Ждать нам осталось совсем немного,— улыбнулся Иван Григорьевич. Он помолчал и продолжал спокойным голосом:

— Нашему батальону предстоит первым форсировать Вислу. Те, кому довелось переправляться через Днепр и Буг, знают, как это трудно — быть первым. Риск большой, но еще большая ответственность за выполнение полученной задачи. Решать ее придется в нелегкой обстановке. Она потребует от каждого и выучки, и находчивости, и риска...

По тому, как оживленно реагировали воины на его слова, командир роты понял: направление разговора выбрано верно. На лицах подчиненных он ясно видел готовность и решимость схватиться вновь с ненавистным врагом.

С молодыми механиками-водителями у Ивана Григорьевича состоялся отдельный разговор. Познакомился ними, узнал, где обучались, задал несколько вопросов по материальной части танка, спросил, как они подготовили машины к форсированию. О командире взвода сказал несколько слов с большим к нему уважением:

— Лейтенант ваш — гвардеец, один из первых в нашей бригаде. Горячий в бою, как огонь, крепкий, как броня,— похлопал по корпусу танка. — В общем, вам есть с кого брать пример.

Потом комроты побеседовал с командирами экипажей. Их знал он давно, как и они знали, насколько храбрый и находчивый их ротный. И тем гордились.

Также неторопливо и со спокойствием, которое присуще человеку, уверенному в подчиненных ему людях, Кормишин объяснил и во взводе Григория Гусева особенность предстоящих действий.

В назначенный час общего наступления ударили наши артиллерийские батареи и реактивные установки. На противоположном берегу взвились громадные фонтаны. Под прикрытием огневого налета саперы Героя Советского Союза старшего лейтенанта X.А. Русских спустили на воду паром и самоходные баржи. Форсирование началось.

Вода от взрывов и моторов бурлила. Когда баржа достигла западного берега, машина Кормишина устремилась в атаку. Слева и справа танковые экипажи решительно вступили в бой, за ними мотострелковые подразделения.

Гитлеровцы встретили советских воинов огневым валом, контратаки их следовали одна за другой. На позиции крохотного «завислинского пятачка» двинулись «пантеры» и «фердинанды». Началась жестокая танковая дуэль. Умело маневрируя, «тридцатьчетверки» в первые же минуты подожгли и подбили четыре вражеские бронированные машины. Одну из них уничтожил экипаж командира роты. Спустя четверть часа от снаряда, посланного его экипажем, окуталась клубами дыма, а затем вспыхнула еще одна «пантера». Вражеская бронированная лавина откатилась назад.

Лихо действовал взвод лейтенанта Попова, уничтожив два «фердинанда».

Рота старшего лейтенанта Кормишина имела немалый успех. Командир танкового батальона по рации поблагодарил его и тут же предупредил: «Руки не умывай... В оба гляди! Они подготовили тебе «сувенир».

И верно. Когда гитлеровцы вновь начали более свирепую контратаку, комроты увидел, как круто развернулась на месте и замерла машина Попова. По ней сразу же выстрелили два «тигра». Смертельная опасность грозила боевым товарищам, и тогда Кормишин прикрыл своим танком подбитую «тридцатьчетверку», чтобы экипаж успел покинуть ее. Загорелся и второй наш танк, затем третий. Осталось пять против двадцати пяти немецких! «Вот он «сувенир»! — вспомнил Кормишин предупреждение комбата...

Несмотря на численное превосходство, не удалось фашистам сбросить советских танкистов в Вислу. Они держались изо всех сил, пока не переправилась 2-я танковая рота, а за ней остальные подразделения батальона.

Восполняя потери, наши передовые части преследовали врага. Советские войска нацеливались на Одер.

На подступах к городу Енджеюву гвардейцев Кормишина ждали новые суровые испытания. Против его роты, действовавшей на главном направлении батальона, враг выдвинул не меньше двух десятков танков.

Стреляя на ходу и с коротких остановок, «тигры» надвигались, увлекая за собой автоматчиков. С этими тяжелыми машинами Иван Григорьевич впервые встретился под Белгородом. Тогда наши танкисты мало знали о секретных гитлеровских чудовищах этого типа. Однако ж устояли против них, хотя и не без крови.

Теперь Кормишин был уже не тем зеленым юнцом, каким воевал тогда, летом 1943 года. За полтора фронтовых года от его снарядов сгорели десятки фашистских бронированных коробок. Им давали немцы всякие громкие титулы, вроде «королевские тигры» и прочее, однако из самых трудных поединков с ними выходил победителем советский офицер-танкист. И это не случайно, конечно. Близко знавшие на войне Ивана Григорьевича видели, как много времени отдавал он изучению тактических способов ведения боя неприятелем, тактико-технических данных его танков. Детально знал слабые и сильные места их.

Сам упорно повышал боевое мастерство и добивался этого же от подчиненных. Потому-то на счету его роты было больше, чем у других побед и меньше потерь. Это отмечал и командир танкового батальона, и сам комбриг, Герой Советского Союза, гвардии полковник Слюсаренко.

В бою, завязавшемся под Енджеювом, старший лейтенант Кормишин подтвердил свою незапятнанную репутацию. Танки врага неслись неудержимо, лязг гусениц и гул моторов нарастали с каждой минутой. Они находились уже на дистанции прямого выстрела, когда наши танкисты ударили залпом. Перед позицией взвода Гусева загорелись две немецкие машины. «Так их, Григорий!» — похвалил взводного комроты. И тут же ощутил удар по башне своего танка. Видно, снаряд срикошетил.

Механик-водитель сержант Александр Терентьев без команды рванул машину вперед и чуть вправо, понимая, что «тигр» (его он успел заметить через смотровую щель) сейчас же выстрелит вторично. И точно: через какое-то мгновение там, где только что стоял Т-34 Кормишина, вздымилась пыль.

— Ориентир — обгоревшее дерево. Справа — танк. Огонь! — скомандовал он, и наводчик произвел выстрел. Снаряд, наверное, попал в комплект боеприпасов: вспыхнувшее пламя мгновенно охватило «тигр».

В двадцатых числах апреля танковая бригада Героя Советского Союза гвардии полковника З.К. Слюсаренко устремилась к последнему водному рубежу на подступах к Берлину — Шпрее. Здесь произошла одна из самых жестоких схваток.

Все, что мог, Гитлер бросил сюда, отдав истеричный приказ: любой ценой остановить русских.

Гвардии капитан Кормишин, не дожидаясь пока понтонеры наведут переправу, нашел брод, под сильным обстрелом форсировав реку, вступил в бой с пятью тяжелыми танками. Отважный офицер, приняв на себя их огонь, дал возможность без потерь переправиться всем экипажам своей роты. По команде капитана, приняв боевой порядок, они согласованно ударили огнем и броней и вынудили гитлеровцев отступить.

Но лютый враг не хотел сдаваться. В борьбу с советскими танками вступили его «фаустники». Один из них поджег машину Бориса Попова. Кормишин поспешил на выручку другу, но в ту же секунду был частично поражен и его экипаж: осколки впились в тело Кормишина, наводчика убило.

— Вы ранены, товарищ командир? — крикнул механик-водитель. — В санчасть надо?..

— Здесь моя санчасть, — тихо проговорил командир роты.

Менее года назад в этой боевой машине он писал заявление в Коммунистическую партию. А вчера на митинге, состоявшемся перед решительным боем, как коммунист, дал слово сражаться мужественно, не щадить крови, а если потребуется, погибнуть за великое дело своей партии. Не мог он отправиться в санчасть.

— Саша, вперед! — слабеющим голосом сказал он механику. — Рота, вперед! — передал по рации.

Рота продолжала теснить неприятеля. Экипаж Кормишина одному танку разворотил башню, второму разбил гусеницу, и он остановился. Но и в машину Ивана Григорьевича угодил еще один снаряд, его ослепило пламенем...

Почти два месяца боролись врачи за жизнь бесстрашного танкиста, но спасти его не смогли. 8 июня 1945 года И. Г. Кормишин умер.

Прах его похоронен на кладбище Героев в небольшом польском городе Болеславице. На одной из сорока красных гранитных плит высечено: «Герой Советского Союза Кормишин Иван Григорьевич. 1923—1945».

За счастье своего народа, за дружественный нам польский народ воевал против гитлеризма гвардии капитан Кормишин. Дрался с фашистами геройски, пока билось его отважное сердце.

Т. Кадышев («Герои и подвиги» (Сборник очерков), Саратов, Приволжское книжное издательство, 1976 год).

При составлении биографических данных о Героях Советского Союза были использованы архивные материалы и сведения из Интернета. http://penza.rfn.ru/rnews.html?id=302457&cid=7

Отредактировано Легошина Валентина (2024-01-09 15:49:39)