Левтонова Ольга Владимировна

г. Москва (Центральный федеральный округ), г. Пенза (Пензенская область), г. Ленинград (Северо-Западный федеральный округ) 1941-1945 годы

Я была третьим ребёнком в семье: брат – на 5 лет старше – Александр и сестра – на 2 года – Галина.
Отец мой был инженер по самолётостроению. А мама по образованию была учительница. Но она была дома, поскольку трое детей. Иногда помогала соседским детям – к ней приходили заниматься. Конечно, безвозмездно! Принцип моего отца был такой: если ты что-то умеешь, а другой не умеет, помоги ему, сделай, но никогда не требуй вознаграждения. Мама отлично знала русский и немецкий. Я ходила в музыкальную школу, занималась на фортепиано.
Очень любила музыку, любила разбирать новые вещи. Аккомпанировала дома, когда папа пел. Я тогда не осознала, но теперь понимаю, что без музыки я уже не могла. Сначала мама играла, папа пел, а потом я стала аккомпанировать.
Папу арестовали в 37-м году 12-го декабря. Он когда-то состоял в партии эсеров, потом из неё вышел, да и сама партия уже самоликвидировалась. Его несколько раз то арестовывали, то выпускали. Папу мы больше не увидели. Как потом узнали, его расстреляли как врага народа.
Маму выслали в 38-м году в Казахстан как социально опасный элемент, как жену расстрелянного по приказу Ежова её отправили в г. Казалинск. Но писать она могла, и мы могли ей писать.

Когда началась война, ученикам нашей Центральной музыкальной школе при Московской консерватории предложили в организованном порядке поехать на лето якобы в пионерский лагерь в город Пензу. Там мы продолжали учиться в общеобразовательной школе и музыкальной. Вся музыкальная школа была эвакуирована - рояли и другие музыкальные инструменты, чтобы мы занимались.
А теплой одежды не было - ни чулок, ни перчаток. Пензенские девочки смотрели на нас и говорили, что это особая "московская мода" - не носить чулок и варежек зимой. А у нас просто ничего не было,
Несмотря на это, еще ходили рыть заградительные рвы, помогали в госпиталях.

Однажды я отморозила руки, копали окопы, а температуры была -40. Кожа слезла, руки были распухшие и огромные, мне посоветовали их мазать нутряным салом. Лечили, бинтовали. Руки были, как в белых перчатках. Мне казали: "Девочка, тебе придется забыть о профессии пианистки". Это была просто трагедия для меня.

Мой брат Александр решил пойти на фронт, чтобы доказать, что мы не дети врагов народа, а нормальные советские люди. И он в 39-м году, ему еще не исполнилось 18 лет, добровольцем пошёл ещё в финскую кампанию.

Как же мы, девочки, рвались на фронт! Мы сбегали из интерната, нас нас однажды вытаскивали из-под поезда. Я так мечтала, что попаду на фронт и обязательно встречу брата!
Был ранен, но выжил, а дальше началась блокада Ленинграда.
Он оказался в госпитале в Ленинграде. Токсово - было такое местечко. Там и умер.

И я решила во что бы то ни стало разыскать его могилу, или попытаться узнать, где и как погиб. Осенью 43-го года, когда мы вернулись в Москву, я уже могла думать о том, чтобы как-нибудь попасть в Ленинград, так он назывался тогда, и начать поиски могилы моего брата, или того места, где он погиб. Полтора года я этим занималась, почему? Потому что, где погибал любой боец, там ставили крест и номер его медальона – всё. Ни имени, ни фамилии, как хочешь, так и понимай. У меня были письма, писали его товарищи: «…какая Вы счастливая, у Вас замечательный брат, он так умеет нас вдохновлять, он никогда не думает только о себе, он думает о нас, и мы все ему верим и идем за ним…» Он стал замом политрука, значит, пользовался доверием бойцов.

Когда я приехала из Пензы, то оказалось, что в нашей квартире поселились сотрудники НКВД, и мне сказали - это уже не ваша квартира, идите куда-нибудь в другое место.

Мы жили с маминой младшей сестрой Лидией Александровной Финогеевой, которая работала в Музее революции. Она любила фотографировать нас в основном, детей, и перекладывала фото между страницами книги. Кто-то из сотрудников взял книгу, и эти фотографии разлетелись по всей комнате. Она смутилась, собрала их.

– Это ваши дети?
- Нет, - говорит, - это мои племянники…

А кто-то знал, какова судьба её сестры и её мужа. И ей сказали:
- Вам не место в Музее революции, поскольку, так сказать, Ваша биография попорчена.

Так как она была очень хорошим экскурсоводом, интеллигентнейшая женщина, то её приютил Политехнический музей. И она там продолжала работать, жить-то на что-то надо было, раньше ведь никаких ни пособий, ни пенсий. Но она и там сумела как-то организовать так работу, что в этот музей стали ходить, водить школьников. Она хорошо владела речью, пересыпала её, соответственно ситуации, стихами, воспоминаниями кого-то из великих или общеизвестных людей.

Я из-за того, что отморозила во время рытья окопов руки, потеряла квалификацию пианистки. Вернувшись из Пензы в Москву, продолжала учиться и в свободное время работать в госпиталях. Из музыкального училища как особо одаренную перевели в консерваторию на теоретико-композиторское отделение. Далее работала на этом же факультете. За вклад в развитие польской культуры получила звание "Заслуженный деятель польской культуры".Но на фортепаиано я играю.

Левтонова, Ольга Владимировна
род. 14 янв. 1926 в Москве. Музыковед. В 1951 окончила теоретико-композиторский ф-т Моск. конс., в 1955—там же аспирантуру (рук. Р. И. Грубер). В 1955—1956 зав. кабинетом истории музыки, ассистент-преподаватель Моск. конс. В 1956—1963 ст. редактор изд-ва "Музыка", В 1963—1975 член репертуарно-редакционной коллегии Упр. муз. учреждений Мин-ва культуры СССР.

Автор статей о сов. и зарубежной музыке, худож.-эквиритмических переводов вок. произведений, рецензий, в т. ч. "Таинственная сила "Страшного замка" ("СМ", 1965, № 10), "Скрябинские вечера" ("Сов. культура", 1965, 15 июня), "Варшавский Большой в Москве" ("СМ", 1967, № 4), "Сергей Слонимский и его опера "Виринея" ("Рух музычны", 1968, № 14, на польск. яз.), "Избранные песни и романсы польских композиторов" (перевод, М., 1969), "Новые произведения Дмитрия Шостаковича" ("Рух музычны", 1969, № 8, на польск. яз.), "14-я симфония Д. Шостаковича" ("Рух музычны", 1970, № 5, на польск. яз.), "О Романе Ильиче Грубере..." ("СМ", 1971, № 1), "II симфония Т. Хренникова" (вступ. статья к партитуре. М., 1971), "У меня была революция и Моцарт..." ("МЖ", 1972, № 3), "Подлинно народная опера" (о "Гальке" Монюшко, "СМ", 1972, № 6), "15-я симфония Дмитрия Шостаковича" ("Рух музычны", 1972, № 7, на польск. яз.). Ред., авт. вступ. статьи и коммент. в кн. В. Рудзинского "Монюшко" (пер. с польск. яз. М., 1960), сост. и пер. сб.: Монюшко С. Арии из опер (М., 1972), автор вступ. статьи и пер. сб.: Лютославский В. Песни подпольной борьбы (М." 1974), "Нос" Шостаковича в московской постановке" ("Рух музычны", 1976, № 19, на польск. яз.).

Соч.: Симфонии и концерты Т. Н. Хренникова. М., 1974.