December 16th, 2015
Мой дед Михаил Алексеевич Холкин.

Мягкое июльское солнце близилось к полудню. Я вышел на порог дедова дома, держа в руках посылочный ящик наполненный своим «богатством». Солдатиков, всевозможную пластмассовую и металлическую бронетехнику я высыпал себе под ноги, и усевшись на теплых досках принялся делить воинство на две части. Метрах в трех на лавке сидел мой дед, попыхивая «козьей ножкой». Привычка делать самокрутки у него осталась еще с фронта, мы, внуки, знали об этом. Дед то смотрел на меня, то вниз, на луг, где паслась его любимица злющая и своенравная коза тереза. Моя «игрушечная война» была в самом разгаре, когда из-за угла дома вышла моя родная сестра, держа в руках корзинку с только что собранной черной смородиной. Она села рядом с дедом и принялась изучать содержимое корзины. Осталась довольна урожаем и какое-то время смотрела на меня, занятого «сражением». А потом внезапно спросила у деда.
---Дед, а ты на войне, хоть одного немца убил?--------
Дед немного замешкался с ответом, потом ответил
-------Ты что? Что ж я зверь, какой?--------------
К своему стыду я ни разу не говорил с дедом, Михаилом Алексеевичем Холкиным о войне. А сам он и не заговаривал. Нет, конечно, фильмы про войну, когда их показывали по телевизору, мы смотрели. К примеру «Бессмертный гарнизон» - его точно помню. И все. Ну, иногда я его спрашивал
---Дед, а ты где войну закончил??-------
--- В Праге!--------
Я этому всегда удивлялся. Ведь война закончилась в Берлине, при чем тут Прага?
Когда деда не стало, спросить о его боевом пути стало действительно некого. Лет 10 назад даже собирался писать в Подольский военный архив. Но руки так и не дошли. У матери хранился «приписной» деда, где сообщалось о его направлении в 37-ю запасную стрелковую бригаду. Она дислоцировалась в районе станции Селикса. Это я знал. И все. На этом мои сведения заканчивались.

Пробел в моих знаниях ликвидировали документы, военный билет и трудовую книжку, которые моей матери передал кто-то из родственников.

Анна Вострокнутова и Михаил Холкин. Ей 20, ему 21 год.
Фото сделано в 1934-м году. Впереди 45 лет совместной жизни. Впрочем скорее 41 – 4 года разлуки «обеспечила» Великая Отечественная война.
Мне было 12 лет, когда не стало деда. Бабушка умерла раньше.
У них было четверо детей и восемь внуков. Я наверное самый «образцовый» - каждый год навещаю их могилу. Люблю и помню.
Судя по военному билету, моего деда Михаила Алексеевича Холкина еще в 1935-м, деду было 22 года, признали годным к нестроевой службе в рядах Красной армии. Судя по «трудовой» дед, еще в 18 лет устроился работать на Пензенскую карамельную, ныне кондитерскую, фабрику. Работника производства на действительную призывать не стали. Мама говорила, что причиной было плоскостопие деда. Может быть. Не знаю. В 1938 году деда назначили бригадиром Живи, да радуйся, расти детей. В 1941-м в трудовой книжке Михаила Холкина появилась очередная запись – «Призван в ряды РККА 21 07.1941».
В армию призвали и соседей деда – Ивана Кликунова и Василия Щелбанина. О них я еще напишу.
Призывник Михаил Холкин как и тысячи других пензенцев попали в запасную стрелковую бригаду, находящуюся в районе станции Селикса. Там готовили артиллеристов, связистов, пехотинцев и представителей других воинских специальностей. За годы войны в Селиксе побывали десятки тысяч людей.
Видимо немцы про этот «центр переподготовки» знали, но ограничились лишь фотосъемкой.
Впрочем, и без немцев «худа» там хватало. Вот приведу воспоминания фронтовика Вячеслава Басалина с сайта «Я помню».
«У нас говорили так: "Кто в Селиксе не бывал, тот и горя не знал"...
Постоянные занятия боевой подготовкой нас даже заели, поэтому я убежден, что в этом полку из нас сделали настоящих солдат, полностью готовых сражаться на фронте. Но, конечно, надо признать, что бытовые условия были очень и очень непростыми. Мы, например, жили в огромных землянках, в которых стояли 3-этажные нары, а вместо постельного белья у нас даже зимой были только шинель, подушка и одеяло...»
Мама со слов ее матери. моей бабушки, говорила что «благодаря» Селиксе дед не попало в пехоту. От плохого питания у него открылась язва желудка и его направили в госпиталь.
Его жена, бабушка, ездила к нему. В это время в Пензе и на ее окраинах формировалась 338 стрелковая дивизия и на какое-то время часть мобилизованных разместили в Веселовке. Несколько человек разместились в тесной избе деда, и бабушка, взяв детей ушла к своей матери. После излечения Михаила Холкина направили командиром отделения связистов в 1782 зенитно-артиллерийский полк.

  Фото сделано в январе 1943 г. г. Мытищи.

О том, что это за подразделение, я узнал благодаря воспоминаниям ветеранов, опубликованным в сети. Благодаря им, и удалось проследить боевой путь деда.
«Когда исполнилось 18 лет, я попала в 1782 зенитно-артиллерийский полк телефонистом-связистом. В Мытищах зимой, когда немцы были уже под Москвой, нас с подругой послали ремонтировать разорванную линию передач. У подруги сломалась лыжа, и ей пришлось вернуться назад и мне все пришлось делать в одиночку. После учёбы стояли на вышках, наблюдали за вражескими самолетами. В 1944 году дивизию направили на запад.»
Из воспоминаний Валентины Михайловны Твороговой.
Я уже упоминал соседей моего деда, так же ушедших в 41-м на фронт. У Ивана Кликунова остались дома трое детей. У Михаила Холкина сын Виктор и дочери Людмила и Валентина – моя мать. У Василия Щелбанина сын Николай и дочь Галина.
В 1943-м на передовую попал и Николай Щелбанин. В конце того же 43-го отличился мужеством и героизмом Иван Кликунов.
Но фронтовая судьба берегла его недолго. Погиб 1 февраля 1944 г в Белоруссии, в Паричском районе у села Залье.
Вместе с ним были убиты еще шесть связистов. Может в землянку снаряд попал, может в бою погибли, этого сейчас уже не установишь.
Солдатские треугольники больше не получали в доме Кликуновых. Внезапно «замолк» и мой дед.
Вернусь ненадолго внаши дни. В 2013 я с оператором ездил в село Оленевка. Многим православным пензенцам название этой деревни говорит о многом. Здесь жил в первой половине 20 века старец Иоанн Оленевский. Человек глубоко верующий, он видимо обладал даром ясновидения. Так вот, после съемки я разговорился с одной из местных старушек. Она рассказывала, как впервые увидела старца, какой он был из себя. И тут зазвучало то, что заставило меня прислушаться.
---Да и только ли мы, сельские ходили??? Тут ведь в войну каждый день выйдешь из дому, а по дороге идут. Идут к Иоанну. Все больше женщины. Он ведь старец. То все видел. Богом ему дано было….---

Пожилая женщина продолжала свой рассказ, а я мыслями уже был совсем в другом времени, в 1944 году. Мне мама еще рассказывала, как в мае 1944 года, ее мать, моя бабушка ходила из Веселовки в Оленевку к Иоанну. Вместе с ней в неблизкий путь отправилась и соседка – Таня Кликунова. И моей бабушке и соседке перестали приходить письма с фронта от мужей. Кто-то и посоветовал – идите в Оленевку. Попросили другую соседку присмотреть за детьми, и пошли, затемно еще. Моей бабушке, Анне Холкиной, тогда не было еще и 30 лет. Уже трое детей. Муж на фронте. Солдатка одним словом. Побывали у старца. Как мне рассказывала мама, Иоанн поговорил с обеими женщинами. А потом «вынес вердикт. Начал с моей бабушки, сказав ей. –--Вернется!
А соседке Татьяне Кликуновой – Не жди!!!
Когда мы ехали назад из Оленевки, я пытался представить себе, как возвращались назад эти женщины, одна из которых была моей бабушкой. Одна шла с надеждой, другая с печалью. Без слез, конечно, не обошлось. Через день-два после «похода» в Оленевку , соседкам пришли письма. Моей бабушке солдатский треугольник, а Татьяне Кликуновой – похоронка. Горе не миновало и семью другого соседа. 18 декабря в Венгрии погиб Николай Щелбанин.
За смерть сына отомстил его отец. Весной 1945-го Василий Щелбанин был награжден орденом.

«В конце 1943-го стала командиром пулеметного расчета в 1782-м зенитно-артиллерийском полку. Этот полк крупнокалиберной зенитной артиллерии должен был защищать от вражеской авиации освобожденные нашей армией прифронтовые города. А пулеметчики прикрывали от фашистских штурмовиков зенитные батареи.Впрочем, прикрывать им пришлось не только батареи. Эшелон пришел в Перемышль и сразу же, ночью, попал под бомбежку. Бойцы и выгрузиться не успели, а уже горели теплушки, свистели осколки. Многие растерялись, в том числе и наводчик моего расчета. Пришлось самой открыть из пулемета огонь по самолетам. На соседних платформах застучали другие пулеметы. Эшелон стал сопротивляться. Впереди были Краков, Катовице, Бреслау.
В Кракове расчет защищал госпиталь, где лежали раненые варшавские повстанцы. Фашистские самолеты часто появлялись над зданием по одному или по два, заходили на бомбежку, метили именно в госпиталь. Позже выяснилось, что из соседнего маленького костела кто-то немцам сигнализировал. Однако сигнализация не помогла. Пулеметчики, стоявшие на крыше госпиталя, не позволяли фашистам снизиться настолько, чтобы бомбы точно легли в цель.Несмотря на многочисленные налеты, ни одна бомба в госпиталь не попала. В Кракове зверствовали бандеровцы, и однажды ночная встреча с ними чуть не стоила мне жизни.»
Из воспоминаний Валентины Патракеевой.

И вновь дадим слово Валентине Твороговой
«В Кракове приходилось восстанавливать поврежденные линии. Для этого нужно было одевать «когти» и устранять неполадки. Служить было опасно, так как было много шаек бандеровцев, пропадало много военнослужащих.»
А вот еще примечательное событие, связанное с ветераном части http://www.kp.ru/daily/26454/3325332/
По воспоминаниям моей мамы, со слов ее отца, моего деда, представительниц прекрасного пола в 1782-м полку была едва ли не половина личного состава. Из рядовых деда произвели в младшие сержанты, назначили командиром отделения. В подчинении у него были исключительно девушки связистки.
А с моим дедом произошло вот что. Еще в юности я услышал от взрослых, что мол «у нас в Польше родственник!». Я пристал с расспросами и выяснил, что пока дед находился в Кракове, он завел роман, да не «служебный», а самый что ни на есть «иноземный».
Михаил Холкин жил на квартире и у него случилась любовь с молодой полячкой, «с последствиями». Когда в части узнали – пригрозили младшему сержанту трибуналом. Кроме того, кто-то написал письмо, сообщив, что случилось жене Михаила – моей бабушке. Даже не могу представить, что она испытала, узнав о случившемся.
Когда 9 мая грянул победный салют, перед победителями встал главный вопрос – когда домой? В случае с 1782 полком все решилось быстро. Еще летом часть расформировали. А военнослужащих привлекли к «трудовой повинности».
«Побежденная Германия рассчитывалась натурой за грабежи на территории СССР. Всего по документам Главного трофейного управления Красной Армии из советской зоны оккупации будет выведено 1 335 000 голов крупного рогатого скота. Из потока оперативных донесений весны 1945 года о перегоне трофейного скота вглубь советской территории:
"Перегон скота сопряжен с большими трудностями в связи с частыми налетами вооруженных банд на проходящие гурты…
18 апреля1945-го в районе Замброва проходил гурт скота в Волковыск в количестве 225 голов, на который напала польская банда, отбила 40 коров, раздела и обезоружила красноармейцев-гуртоправщиков…
Для охраны проходящих гуртов на входных пунктах и на трассах перегона создано 11 оперативных групп из войск НКВД с общей численностью 1384 человека. Руководство охраной возложено на начальника Главного управления милиции НКВД БССР".
http://news.tut.by/society/449611.html
В каком направлении шел за быками и коровами мой дед, могу лишь предположить. Если часть расформировали в Чехословакии, значит, скорее всего – двигаться «на своих двоих» ему пришлось по территории Украины. А там в лесах шустрые хлопцы из УПА, ОУН и прочей вооруженной компании».
Ничего, довел скот до места и поехал домой. Мама рассказывала, что отец со станции шел через «гору», ныне улицу Чебышева. Зашел в Веселовскую школу, забрал сына и вместе пришли домой.
Помните, как пел Высоцкий
«У тети Зины кофточка с драконами да змеями,-
То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония, трофейная Германия...
Пришла страна Лимония, сплошная Чемодания!»
Дед привез мало «трофеев» - несколько пачек немецких поздравительных открыток и какую-то чешскую бижутерию. А еще множество платочков с вышитыми   «автографами» - «От Кати» «От Раи».
Освобожденные Чехия и Польша это не Германия. Из покоренной страны третьего рейха Василий Щелбанин приехал не с пустыми руками. Он привез золото в ювелирных изделиях, патефон, патефонные пластинки и патефонные иголки – не менее ценная вещь. Все это потом пригодилось, чтобы наладить порушенное за войну жилье. Бабушка очень была обижена на супруга, что он в Польше   "набедокурил" по женской части. «Подарочные платки» бабушка очень быстро спровадила в печь, равно как и немецкие открытки. Дольше «прожила» немецкая каска, которую дед привез старшему сыну. В ней замешивали раствор, когда через год после возвращения дед стал ремонтировать избу. Когда дом "подновили",каску тоже отправили на помойку..
Бабушка говорят сказала, "чтобы и духом немецким у меня не пахло!!"
Что еще сказать. Вернувшись в декабре 45-го, дед пошел на карамельную фабрику, где работал до войны. Но его место, равно как и другие вакансии, были заняты эвакуированными. В трудовой книжке Михаила Холкина появилась запись, датированная тем же декабрем 45-го. Принят на должность охранника центрального склада отделения
связи номер такой то. А в 1947-м дед устроился станцию Пенза -3 стрелком ВОХР. Работа была очень неспокойная. Какой тогда был бандитизм, вы и сами знаете по книгам, по фильмам. Приведу только один факт.
«В 1947 году Герой Советского Союза Пётр Григорьевич Агеев сел на поезд "Балашов - Москва", но до места не доехал. Предпринятые родственниками поиски тогда ни к чему не привели... Прошло много лет, пока на станции "Пенза-2" в столе уволенного за нерадивость и "несоответствие" начальника транспортной милиции его преемник обнаружил паспорт на имя Петра Григорьевича Агеева и военный билет с записью: Герой Советского Союза... При опросе старых работников выяснилось, что летом 1947 года тело полураздетого однорукого человека без документов нашли на насыпи на подъезде к станции "Пенза-2". Где похоронили - никто не помнил... Документы тогда нашли в другом месте, передали в милицию.»
http://airaces.narod.ru/all9/ageev_pg.htm
Вот так. Дед проработал в ВОХР вплоть до выхода на пенсию. Получал благодарности, премии. Зимой он отапливал дом не только дровами, но и углем - выделяла дорога.
Ну вот вроде и все. Боевых наград дед с фронта не принес. Зато сам остался жив. В детстве я помню, с гордостью перебирал две его юбилейные награды, полученные в 1965 и 75-м годах. В 1985 награду ему вручить не успели. Деда не стало в июле.
Вечная память тебе дед. Теперь я многое знаю о твоем боевом пути. Жаль, что я не узнал обо всем этом еще при твоей жизни.