Информация из книги Г.П.Тамбовцева "У истоков Победы" - см. 61 стрелковая дивизия (1-го формирования) :
"Внёс свою страницу в историю Великой Отечественной войны уроженец города Пензы Городецкий Дмитрий Михайлович. Вся его жизнь от начала до конца — это достойный пример отношения к семье, к работе, к выполнению своего воинского долга перед Родиной.
162
В последнем письме к семье он писал: «Здравствуйте дорогие! Вот уже две недели наша дивизия не выходит из боёв. Мы попали, что называется, прямо в пекло. Бои страшные… Дерёмся насмерть…».
Смерть он и предпочёл плену, стреляя вместе с оставшимся в живых раненым красноармейцем в ненавистных фашистов до последнего патрона, на окраине деревни Любавин Лоевского района Белоруссии.

Воентехник 2 ранга Д. М. Городецкий

Подвиг стал известен
В газете «Советский патриот» в 1958 году была опубликована небольшая заметка. Автор её – директор Бывальковской вечерней школы Эдуард Залесский — сообщал о том, что при ремонте своего дома в деревне Любавин он обнаружил документы погибшего советского офицера Городецкого. Вместе с письмом Э. Залесский прислал и найденные им документы. После опубликования этой заметки удалось установить, что документы принадлежат воентехнику второго ранга Дмитрию Михайловичу Городецкому, родившемуся в г. Пензе. Корреспондент «Советского патриота» побывал на месте гибели офицера Городецкого, в его семье в г. Пензе, на Пензенском часовом заводе, где работал Дмитрий Михайлович, ознакомился с документами, хранящимися в архиве Министерства обороны СССР. Все это дало возможность подробнее узнать о жизни и боевом пути героя. Ниже публикуем очерк о Д. М. Городецком.
«Девушка с сумкой почтальона через плечо поднялась по лестнице двухэтажного деревянного домика и осторожно постучала в дверь.
Конверт у неё взяла высокая и уже немолодая женщина.
— Валентина, дочка! – крикнула она. – Нам письмо.
— От кого?
— От Димы, наверное, от кого же больше!
Конверт на этот раз был не фронтовой – треугольничком, а почтовый. Почерк незнакомый, а внизу вместо обратного адреса стоял штамп Северного райвоенкомата города Пензы. Руки у Валентины задрожали. Она торопливо разорвала конверт, вытащила сложенный вчетверо листок бумаги. От первых же строк потемнело в глазах. «Согласно присланного извещения… за уч. №1087, Ваш муж, воентехник 2 р. Городецкий Дмитрий Михайлович, пропал без вести в июле 1941 года». Не веря случившемуся, Валентина собралась с силами и еще раз прочитала всё. Мать, Мария Потаповна, заплакала. А Валентина только повторяла:
— Да нет, это – ошибка! Не может быть! Ведь он писал не так давно, что ничего с ним не случится.
Подбежав к комоду, она резко выдвинула верхний ящичек.
– Вот его письмо!
«…Родная моя Валюша! Вот уже скоро полмесяца, как я на фронте. Движемся на Гомель… Мы тут в полной безопасности. Ты обо мне не беспокойся, береги себя и сына…».
— Ты почитала бы, дочка, какие письмо он своему отцу писал, — проговорила Мария Потаповна. — Не хотели тебе показывать.
Валентина кинулась к библиотеке отца, стала лихорадочно перебирать книги. Между ними было три письма от Дмитрия. В последнем из них он писал:
«Здравствуйте, дорогие! Вот уже две недели наша дивизия не выходит из боёв. Мы попали, что называется, прямо в пекло. Бои страшные… Дерёмся насмерть… В случае чего, очень прошу – оберегайте Валю и сына. Целую. Дмитрий».
Уснула Валентина перед рассветом, а утром направилась на завод, на котором до войны работал Дмитрий. Решила заменить мужа. Она шла по улицам Пензы. Всё здесь напоминало ей о недавнем счастливом прошлом. Вот сад, в котором отдыхали всей семьёй. Вот техникум, где учились она и её будущий муж Городецкий. Помнила она и день, когда в технике появился инструктор районного совета Осоавиахима. На собрании студентов он подробно говорил о происках врагов на западных и дальневосточных границах нашей Родины, о том, что агрессоры готовятся развязать войну против Советского Союза. Свою речь инструктор закончил так: «…Чтобы отстоять завоевания Октября, молодёжь должна уметь стрелять, водить мотоцикл, автомобиль, танк, самолёт, прыгать с парашютом. Научиться всему этому можно в кружках и клубах Осоавиахима».
Все проголосовали тогда за то, чтобы создать в техникуме ячейку Осоавиахима. Первыми начали работать стрелковые кружки. В одном из них стали заниматься Дмитрий Городецкий и Валентина Боткина. Кружковцы изучали оружие, учились ходить в строю, обращаться с винтовкой. На занятия по строевой подготовке сводили все кружки. Любо было смотреть на этих ребят и девчат, слушать их твёрдую поступь и задорные песни. А потом были упорные тренировки в тире, учебные стрельбы, соревнования…
Стремительно бежало время, кажется, давно ли поступали в техникум, а вот они уже сидят в актовом зале и слушают напутственную речь директора. Здесь же за столом, покрытым красным сукном, директор велосипедного завода. Он пришёл на выпускной вечер, чтобы познакомиться с молодыми технологами, с которыми, может быть, ему придётся работать долгие годы. Утром молодые технологи были на заводе. Большинство выпускников сразу же получили назначение в цехи на участки. Несколько человек, среди которых был Городецкий, пригласили в кабинет к директору завода.
— На нашем заводе, — сказал он, — создаётся новый цех – часовой. Специалистов по часовому заводу у нас пока нет. Раньше мы только велосипеды делали. Первыми пензенскими часовщиками предстоит стать вам, товарищи. Пошлём вас на практику в Москву. В марте 1936 года практиканты вернулись в Пензу. К тому времени был уже построен цех часового производства. Трудным оказалось новое дело для молодого коллектива пензенских часовщиков. Уже в первые месяцы работы Дмитрий понял, как важно знать весь процесс производства часов. Он решил овладеть им и добился этого, хотя иногда приходилось быть в цехе до поздней ночи. Новый 1937 год Дмитрий Городецкий встречал уже в семье курсантов одного из учебных артиллерийских подразделений Приволжского военного округа. Увлечённый более сложной, чем на заводе, техникой, он и не заметил, как пролетел год напряженной учёбы, как подошло время ехать на практику в мастерские артиллерийских складов. Вот где пригодились ему знания, полученные в техникуме, на заводе. Дмитрий целые дни проводит в мастерской за токарным, фрезерным или любым другим станком, ремонтируя сложнейшие механизмы орудий.
— Хороший артиллерийский техник выйдет из этого курсанта, — говорили о нём старшие специалисты и командиры.
И Дмитрий, которому по душе пришлась военная служба, всё чаще стал подумывать о том, что сразу же после окончания курсов он заберёт Валентину в часть, и вместе они начнут устраивать новую жизнь, но сделать это ему не удалось… Сознание всё настойчивее подсказывало ему одно решение: просить командира направить его на Дальний Восток в действующую Красную Армию…
Командир части, в которую прибыл Дмитрий, прочитав предписание, посмотрел на вновь прибывшего воентехника второго ранга. Завязалась непринуждённая беседа. Дмитрий рассказал о себе, об учёбе на артиллерийских курсах, о том, как добился отправки на Дальний Восток… Вскоре к нему приехала жена Валентина. Оба они полюбили суровую красоту природы Дальнего Востока. Но Валя неожиданно тяжело заболела. По состоянию здоровья ей необходимо было немедленно выехать в центральные районы европейской части страны. Дмитрию, скрепя сердце, пришлось написать рапорт о демобилизации. Он вернулся в Пензу на родной завод.
22 июня 1941 года, в первый день вероломного нападения немецко-фашистских захватчиков на нашу страну, Дмитрий снова надел шинель артиллериста. Поцеловав жену и сына, он отправился в военкомат, откуда был направлен в 61-ю Пензенскую стрелковую дивизию.
Однажды в короткую летнюю ночь в товарный состав погрузились люди, закатили на платформы орудия, завели в вагоны лошадей. С рассветом эшелон отправился на запад. Дивизия вступила в бой прямо с марша. В первом же бою был убит командир батареи, и командование ею принял воентехник второго ранга Дмитрий Городецкий. Огневые позиции заняли на склоне балки, вдоль которой расположилось большое белорусское село. Ночь прошла относительно спокойно. Утром же фашисты начали артподготовку. Взрывы снарядов вскидывали в балке высокие столбы влажной торфянистой земли. Дмитрию казалось, что после такой обработки переднего края вряд ли там останется что-нибудь живое. Но стоило только показаться вражеской пехоте, как сразу ожили зигзагообразные траншеи нашей обороны, неистово затрещали автоматы и пулемёты, в расположении гитлеровцев начали рваться мины. Оставив на поле боя много убитых, фашисты отошли на исходный рубеж. Однако минут через двадцать – тридцать опять показались четыре танка, за которыми, пригнувшись, бежали фашистские пехотинцы. Городецкий, находившийся всё время на своём наблюдательном пункте, то и дело командовал:
— Огонь!
Дмитрий с радостью видел, как густо заплескались вокруг танков фонтаны взрывов, попадали, прижались к земле бежавшие за танками гитлеровцы. Один танк загорелся, другой замер на месте с перебитой гусеницей.
Взбешённые неудачами гитлеровцы во второй половине дня предприняли новые атаки. На обороняющийся батальон, который поддерживала своим огнём батарея Городецкого, двигались шесть танков. С правого фланга подходили три броневика. На левом фланге послышался треск моторов: это мчались мотоциклисты. Гитлеровцы с ходу решили сломить сопротивление левофланговой группы. И снова заклокотал бой. Поглубже надвинув каску, Дмитрий, не отрываясь от бинокля, корректировал огонь. Артиллеристы и стрелки подбили два танка, бронемашину, семь мотоциклов и заставили гитлеровцев снова повернуть назад. Но и положение оборонявшихся стало ещё более тяжёлым. У артиллеристов кончались снаряды, на исходе были патроны у стрелков и пулемётчиков. А самое главное – заметно поредели ряды наших воинов.
Ночью был получен приказ оставить занимаемые позиции и отступить к деревне Дуровичи. Через сутки новое отступление. На этот раз огневые позиции пришлось оборудовать недалеко от деревни Новый Любавин. Трое суток сдерживали советские воины бешеный натиск фашистов. Перед нашими окопами уже было немало подбитых и сгоревших фашистских танков, броневиков, валялись сотни трупов гитлеровских солдат. И даже ночью, когда утихали бои, воздух оставался пропитанным пороховой гарью и трупным запахом. Но атаки врага продолжались. В батарее Городецкого остались только два бойца и одна пушка. Командовать единственным орудием ему пришлось самому.
В тот день было отбито восемь атак гитлеровцев. Перед заходом солнца фашисты бросились на наши окопы в девятый раз. Ревели моторы танков, гул самолётов сливался с грохотом взрывов мин, снарядов и бомб. Городецкий услышал близкий лязг гусениц. Мелькнула тревожная мысль: «Прорвались на флангах, окружают». Попытался развернуть орудие, но блеснувшая перед глазами молния и тонкий звенящий звук оборвали сознание. Городецкий очнулся от нестерпимой боли в затылке. Боясь шевельнуться, повёл глазами вокруг. Над ним был высокий и тёмный кусочек неба с густой россыпью мелких звёзд. Неподалёку он увидел перешибленную пополам сосну. Её вершина, падая, зацепилась и осталась лежать на сучьях соседних деревьев. Эта надломленная сосна напомнила ему о случившемся: «Неужели я в тылу врага?» — тревожно думал Дмитрий.
Пошарил вокруг руками: полевая сумка цела, а пилотки нет. Прислушался: ни звука, ни шороха. Осторожно встал на ноги, увидел в ячейке двух убитых артиллеристов, с которыми отбивал последние атаки, покалеченную пушку. Взял карабин, собрал оставшиеся на огневой позиции патроны, вытащил из кобуры наган и углубился в лес. Шёл осторожно. Впереди показалась поляна. Дмитрий приблизился к толстому дереву и остановился в тени. Хотел идти дальше, но
впереди послышались шаги и шёпот:
— Не бойся, свой.
— Из какой части? – спросил Городецкий.
— 61-й дивизии. Ранило меня в ногу, отступать не мог, притворился убитым. Не заметили фашисты в горячке.
— Ну, что ж, будем выходить вместе.
В предутренней тишине прострекотала далёкая пулемётная очередь.
— Пойдём на выстрелы, — сказал Дмитрий. Они поднялись и теперь уже смелее двинулись вперёд. Лес скоро кончился. В предрассветной дымке угадывались очертания деревушки. Решили идти туда. Залегли на огороде у крайнего дома. Из двери торопливо вышла женщина и направилась к сараю. Туда же вышли Городецкий и его спутник. Женщина испуганно обернулась.
— Фашисты в деревне есть? – тихо спросил Дмитрий.
— У нас ещё нет, – женщина помолчала. – Небось, голодны? Пойдёмте в хату….
Хозяйка привела их в дом. Петруся Николаевна Залесская (так звали хозяйку дома) торопливо достала из стола каравай хлеба, разлила по кружкам молоко. Пока военные ели, начала рассказывать:
— Вчера они пришли в посёлок Сталино и в деревню Осиновку. Бесчинствуют там, говорят, над нашими пленными издеваются…
— Фашисты! – крикнул вбежавший в хату сын Петруси Николаевны Эдик.
Дмитрий схватил стоявший рядом карабин, а боец автомат. Оба выскочили на улицу. Гитлеровцев они увидели сразу. Не подозревая об опасности, они группами шли долиной небольшой речушки Липки. Дмитрий спрыгнул в щель, отрытую в первые дни войны Петрусей Николаевной. За командиром и последовал боец. Городецкий поудобнее пристроил карабин, посмотрел на изготовившегося к бою товарища. Гитлеровцы подошли к берегу речки и стали искать место, где бы им её перейти. Дмитрий выбрал шагавшего впереди офицера, прицелился и нажал спуск. Фашист упал, сражённый меткой пулей.
— Короткими очередями стреляй, не трать попусту патроны, — спокойный сказал Городецкий бойцу и опять стал целиться.
Полоснула короткая очередь из автомата. Гитлеровцы забегали по берегу речки в поисках укрытия. Но спрятаться было негде. Долина была небольшая. А Дмитрий стрелял наверняка. Фашисты залегли, и, не видя противника, стали стрелять куда попало. Тогда советские воины прекратили огонь. Но как только гитлеровцы поднимались, они снова стреляли. Наконец фашисты поняли, что против них всего два советских воина. Поднявшись во весь рост, они развёрнутой цепью ринулись к деревне, открыли яростный огонь из автоматов. Красноармейца ранило в руку. Он отбежал за сарай, быстро перевязал её сырым ещё полотенцем, висевшим на верёвке, и, вернувшись в окоп, снова взялся за автомат. Кончились патроны в карабине Городецкого. Он вытащил наган и снова метко разил врага.
«Один… два… шесть, — считал он выстрелы. – Последний патрон. Оставить его для себя». Но тут же отогнал от себя эту мысль.
«Нет. Всё равно погибать, так пусть лучше одним фашистом меньше будет, — решил он и выстрелил в последний раз».
Опустел диск и у бойца. А гитлеровцы были совсем рядом.
— Рус, сдавайся, капут! – кричали они.
— За Родину, ура! – схватив карабин за ствол, крикнул Городецкий.
Он бросился навстречу окружавшим его врагам и стал бить их прикладом. Длинная автоматная очередь оборвала жизнь Городецкого. Широко расставив руки, он рухнул на землю. Рядом с ним упал и другой советский воин, сражённый фашистской пулей. Гитлеровцы, забрав оружие убитых, стали ходить из дома в дом. В сарае колхозника Игната Лашкевича они нашли раненого красноармейца. Сразу же согнали оставшееся в деревушке население на площадь и на глазах у всех расстреляли и советского воина, и хозяина дома. Переводчик сказал собравшимся, что такая участь ожидает каждого, кто осмелиться укрывать у себя «красных». В тот же день Петруся Николаевна Залесская обнаружила в избе под скамейкой полевую сумку погибшего командира. Все бумаги, находившиеся в ней, она сожгла, а удостоверение личности и грамоту Верховного Главнокомандующего спрятала за одну из досок обшивки дома.
Давно отшумели суровые годы войны… Пользуясь хорошей погодой, Эдуард пригласил плотников и начал ремонтировать дом. Стали отрывать обшивку. Из-под неё и выпала маленькая книжечка в твёрдой, потерявшей от времени и влаги цвет обложке. Это было удостоверение личности военнослужащего. На пожелтевших страницах едва угадывались буквы. Фотография сильно пожелтела, выцвела. С трудом он разобрал фамилию, имя, отчество, год рождение, воинское звание. Залесский побежал в дом, показал матери найденный документ и прочитал:
— Городецкий Дмитрий Михайлович, 1915 года рождения, воентехник второго ранга.
Петруся Николаевна дрожащими руками взяла удостоверение личности и, вглядевшись пристально в знакомые черты лица, воскликнула:
— Это он!..
Спустя некоторое время состоялась трогательная встреча Валентины Ивановны и Саши Городецких с семьёй Залесских.
— Уж вы извините меня, — говорила Петруся Николаевна, — что не позволила трогать прах вашего мужа и погибшего с ним товарища, когда останки воинов собирали в братскую могилу. Ведь эти люди дороги мне, как родные сыновья. А за могилой мы присматриваем теперь всей деревней, будьте покойны. О подвиге Городецкого знают не только в нашем Любавине, но и во всех окрестных сёлах. К большому сожалению, фамилию погибшего красноармейца установить не удалось. Так стал известен подвиг славного советского патриота Дмитрия Михайловича Городецкого, чья жизнь – ещё один замечательный пример беззаветного служения Родине, партии, великому советскому народу.
А. Емельянов.
(Перепечатано из газеты «Советский патриот» за 26 и 29 марта 1961г.) "