Самолет не вернулся на базу
Генерал Иван Александрович Кузовков не был в Севске с тех пор, как в 1943 году его дивизия, выбив гитлеровцев из города, стала именоваться Севской.
Теперь, много лет спустя, проезжая с райвоенкомом, подполковником Иваном Максимовичем Саниным, по местам боев, генерал останавливал машину, доставал из планшета карту, испещренную красными и синими жирными стрелами, цифрами и различными пометками, и в его памяти отчетливее вставали эпизоды давно минувших сражений.
Когда «газик» остановился близ села Шепетлево, генерал вышел из кабины и сказал райвоенкому:
— Что ж, подполковник, прогуляемся малость.
Они дошли чуть не до самой околицы большого села, протянувшегося по обоим берегам мелководной речушки, и повернули к стоявшему в отдалении птичнику. Генерал снова достал карту и, присев на обрубок бревна, стал внимательно ее рассматривать.
— Тяжелые тут были бои, военком. Ох тяжелые! Вот, смотри, какую мы операцию провели.
Кончиком остро отточенного карандаша он, еле касаясь карты, показывал расположение наших войск и гитлеровцев.
Двое военных привлекли к себе внимание жителей Шепетлева. Первыми заявились мальчишки. Они стояли молча, не шевелясь, разглядывая раскрытыми от удивления и восторга глазами и Золотую Звезду на груди генерала, и блестевшие на солнце погоны, и широкие красные лампасы.
Потом подошли и взрослые. Один из мужчин, вытянувшись по-военному, сказал:
— Разрешите доложить, товарищ генерал: рядом, в мочажине, наш самолет находится.
— Как?
— Двадцать два года! В начале октября 1941-го его немцы подбили. Он и рухнул сюда. Видите, вся земля перекопана. Не раз наши колхозники пытались добраться до самолета. Но так ничего и не могли сделать. Без экскаватора, видать, не обойтись.
Выслушав, генерал поручил Санину принять меры.
— И мы, товарищ генерал, поможем в этом деле, —— сказал слышавший этот разговор председатель щепетлевского колхоза.
— Тракторы у нас свои, тросы есть.
Но извлечь самолет в тот год не удалось. Каждая из многочисленных попыток оканчивалась ничем. Бульдозеры застревали в болоте, и их приходилось вытаскивать тракторами.
Только летом 1964 года, когда в Шепетлево был доставлен экскаватор с большой стрелой, из шестиметровой глубины подняли кабину самолета. Информация корреспондента ТАСС, переданная из Севска и сообщавшая об этом событии, обошла большинство газет страны...
Работница свердловского завода «Вторчермет» Валентина Дмитриевна Гуляева, придя домой и пообедав, как всегда развернула свежий номер «Уральского рабочего». Ее внимание привлекла корреспонденция «Одна из страниц героической борьбы». Дочитав заметку до конца, Валентина Дмитриевна несколько минут сидела молча, безвольно, как после тяжелой работы, опустив руки, а затем, волнуясь, обратилась к матери — Ольге Ивановне, хлопотавшей по хозяйству:
— Садись, мама, послушай, что я тебе прочитаю.
— Потом, Валюша, потом. Со стола уберу, тогда и присяду.
— Нет, ты послушай! Обязательно послушай!
Чем дальше читала дочь, тем все более внимательно слушала ее Ольга Ивановна. Вынув из кармана фартука платок, она изредка прикладывала его к заслезившимся глазам.
А Валентина Дмитриевна продолжала читать о том, что в кабине обнаружены останки пилота. Из сохранившихся тетрадей с записями и полетного листа выяснилось, что погибший летчик — капитан В. Д. Гуляев.
— Валюша, дорогая. — Ольга Ивановна трясущимися руками взяла газету. — Не о нашем ли Васе это говорится? Смотри, и инициалы сходятся.
Сын Ольги Ивановны Василий Дмитриевич тоже был летчиком, служил чуть ли не на самой границе и с первых дней войны участвовал в боях.
А уже в конце октября 1941 года пришло извещение, что капитан Василий Дмитриевич Гуляев геройски погиб, защищая Родину.
— Он, это он! Наш Вася. Ох, как это выяснить, Валюша?
Корреспондент сообщал, что сохранилась одежда летчика. На петлицах гимнастерки поблескивало по "шпале" — знаки различия капитана. В рюкзаке находилось белье, а в небольшом чемодане — бритвенный прибор, одеколон. Достаточно хорошо сохранились парашют, планшетка‚ часы, две тетради, газета «Известия» за 25 июля 1941 года. В кабине же были найдены пистолет-пулемет, патроны...
Кто же он, этот летчик, который, по свидетельству очевидцев, смело вступил в единоборство с врагом, вооруженным пушками и пулеметами? Такой вопрос очень интересовал и подполковника Санина, и тех жителей деревни, кто присутствовал при извлечении самолета.
Тщательно рассматривая бумаги, Иван Максимович Санин нашел полетный лист за 22 июля 1941 года. Вот что в нем было написано:
«Подразделение — 20 И.А.П. Летчик Гуляев. Штурман (прочерк), стрелок-радист (прочерк), самолет Як-1, № 1908». Далее в листе сообщалось, с какой площадки и куда должен был лететь самолет, на какой высоте, какова облачность, скорость ветра, сколько было патронов, горючего.
Продолжая поиски, подполковник Санин нашел документ, судя по которому можно было установить, что капитан Гуляев был командиром эскадрильи, что его звали Василием Дмитриевичем.
Останки капитана Гуляева с воинскими почестями были похоронены на кладбище села Шепетлево а его вещи и документы переданы в Севский городской краеведческий музей. Позднее туда поступил и орден Красного Знамени за № 20759, который нашел в разбитой кабине ученик Шепетлевской школы Володя Грицунов.
Как полагается в таких случаях, подполковник Санин послал генералу Кузовкову рапорт, в котором подробно сообщал обо всем, что ему удалось узнать о Гуляеве. Ответ не заставил себя ждать. Иван Александрович писал:
«Вот видите, это истребитель. Выясняется и судьба Василия Дмитриевича Гуляева.
Это флагманский штурман 20-го истребительного полка. Капитан сбит над территорией противника 3 октября 1941 года. Василий Дмитриевич — уроженец г. Владимира. Член КПСС с 1932 года. В Советской Армии — с 1932 года. Его мать — Гуляева Ольга Ивановна — проживает в Свердловской области, получает пенсию. Женат. Сведений о жене нет».
...Уступая просьбам матери и подчиняясь велению собственного сердца, Валентина Дмитриевна Гуляева решила выяснить, действительно ли тот летчик, о котором шла речь в заметке, и ее брат — одно и то же лицо. И она позвонила в редакцию «Уральского рабочего». Ее попросили зайти. Здесь она многое рассказала о своей семье, о брате.
Оказалось, что семья Гуляевых имеет прямое отношение к Пензе. Василий, правда, родился во Владимире, но затем родители переехали в город на Суре. Здесь он рос, учился в школе и на рабфаке, работал, вступил в партию. Отсюда ушел в Красную Армию.
Сотрудница газеты, беседовавшая с Валентиной Дмитриевной, позвонила в свою очередь в Севск, в редакцию, и сообщила, в частности, о том, что жена капитана Гуляева, Зоя Михайловна, работает в Пензе на почте, а дочь Тамара окончила Пензенский политехнический институт, стала инженером, вышла замуж и сейчас ее фамилия Бирюкова.
Позднее Зоя Михайловна, Тамара Васильевна и Валентина Дмитриевна были приглашены в Севск и Шепетлево. Здесь их встретили как самых близких и дорогих гостей. Они побывали в краеведческом музее, где хранятся вещи и документы отважного летчика, посетили могилу Василия Дмитриевича.
Обо всем, что рассказывалось выше, я узнал из заметки в стенгазете. Тогда же познакомился и с Зоей Михайловной. Она рассказывала и рассказывала. Неожиданно останавливалась, смотрела газеты и, вспомнив что-либо, снова говорила. Я расстался с ней, полный желания скорее поведать читателям «Пензенской правды» обо всем, что слышал. Но как можно было писать, если не был на месте событий, не говорил с очевидцами, не видел документов. И я поехал в Севск.
Город, как утверждают местные историки, основан даже раньше, чем Москва. В нем много новых зданий. Это не удивительно. Севск был разрушен гитлеровцами и чуть ли не заново отстроился после войны. Только знаменитая башня с часами стоит, как и прежде, хотя в ее каменных стенах застряло немало снарядов, мин и пуль.
Мне очень хотелось встретиться с работником местной газеты "Сельская новь" Сколченковым, писавшим о Гуляеве, но, к сожалению, он был в командировке.
— А вы сразу идите к Ивану Максимовичу Санину, нашему райвоенкому, — сказал редактор "Сельской нови" Н. З. Агошков. — Я ему сейчас позвоню.
Подполковник Санин оказался человеком высокого роста, с отличной выправкой. Два ряда орденских планок ярче слов говорили о том, что в дни войны он шел в первых рядах сражавшихся. Это был очень радушный и гостеприимный хозяин. Несмотря на большую занятость, Иван Максимович выразил живейшую готовность поехать вместе со мной в Шепетлево.
Шофер Алексей Митрофанович Мельников мастерски вел "газик". Будто заранее чувствовал он ухабы дороги. Алексей Митрофанович — тоже знаток "шепетлевского дела". Когда экскаватор поднял кабину самолета, не кто другой, а именно Алексей Митрофанович извлек тело погибшего летчика. Он же разыскал в забитой илом кабине тетради и другие бумаги Гуляева и сушил их на радиаторе своей машины.
За разговорами мы не заметили, как подъехали к Шепетлеву. Был полдень, и в правлении колхоза никого не оказалось. Мы уже хотели ехать к месту гибели самолета, как в комнату вбежал худощавый блондин.
— Ну, вот и сам Николай Акимович. Знакомьтесь: заведующий клубом товарищ Краснов, — сказал мне Санин. — Он в курсе всех событий.
— Здесь стояли мы тогда, —— начал Николай Акимович, показывая на сельскую площадь. - Наш "ястребок" крепко в небе фрицев лупил. Но вдруг он стал разворачиваться. Немцы бросились к крупнокалиберному зенитному пулемету и открыли огонь по самолету, который вскоре задымился и рухнул вниз. Фашисты захватили овчарок, на мотоциклах помчались к просяному полю, куда, по их расчетам, должен был упасть истребитель. Они что-то кричали, намереваясь взять летчика в плен. Однако этого сделать не удалось. Самолет угодил в болото и быстро затонул в тине. Гитлеровцы подскочили к месту происшествия и увидели только хвост.
Мы отправились к птицеферме.
— Сюда и упал советский ас, — продолжал экскурс в прошлое Краснов. — А там, — он показал на запад, где по дороге чуть не сплошным потоком катились автомобили,— Гуляев бился со стервятниками. Помню, «ястребок» появился из-за облаков. За дальностью расстояния мы не слышали стрельбы, но видели, как вспыхнула одна вражеская машина, потом другая, третья. И у всех, кто был на площади, глаза блестели от радости.
...В Севск вернулись поздним вечером. На другой день, простившись с Иваном Максимовичем Саниным, я уехал в Москву, надеясь встретиться с генералом Кузовковым.
— Летчик Гуляев, несомненно, обладал большой отвагой, —— говорил И.А. Кузовков. — В войну с белофиннами он удостоен ордена Красного Знамени. А теперь посмертно его наградили вторым орденом Красного Знамени.
Признаюсь, было приятно слышать высокую оценку, какую давал генерал капитану. Иван Александрович Кузовков всю свою жизнь посвятил нашим Вооруженным Силам, служению Родине. Он учился в знаменитой школе имени ВЦИК‚ стоял на посту № 27 — охранял квартиру В.И. Ленина. В эту войну генерал-лейтенант Кузовков был удостоен звания Героя Советского Союза.
— Посмотрите, пожалуйста, послужной список Василия Гуляева, — сказал Иван Александрович. И с этими словами протянул мне пожелтевший от времени лист бумаги, на котором без лишних подробностей была запечатлена вся жизнь капитана Гуляева. Узнал я из этого документа и некоторые новые подробности. Василий окончил Ленинградскую школу летчиков, потом служил в Белорусском военном округе, там же стал командиром корабля. `
Перед моим мысленным взором представал истинный патриот, подлинно советский человек.
На Брянщине свято чтят память о герое. Жители Шепетлева высказали пожелания переименовать свое село в Гуляево, присвоить его имя школе. Труженики сельхозартели «Память Ленина» навечно занесли В. Д. Гуляева в списки своего колхоза.
...Давно отгремели залпы войны, зажили раны, нанесенные ею, и даже рубцы от них стали менее заметны. Девятого мая, когда советский народ, все честные люди земного шара празднуют День Победы, мы отдаем дань безмерного уважения и благодарности тем, кто погиб, защищая нашу социалистическую Родину.
В их числе и летчик, дважды орденоносец Василий Гуляев‚ пензенский пекарь, коммунист, чья жизнь является примером того, каким должен быть сын Отечества.
