Жизнь старца Питирима, им самим рассказанная

Родился я в 1920 году 29 марта по старому стилю, на Пасху. Мама пришла из церкви, разговелась, тут я и родился. Происхожу из воронежских крестьян, из села Мазурка Борисоглебского уезда. Мама умерла, когда мне два года было. Отец больше не женился. Дедушка мой был церковный староста, отец — псаломщик, а я с пяти лет пономарь был при церкви. Дети меня уже тогда монахом звали.
В 30-м году, когда колхозы начались, дедушка ушел в Тамбов к брату, а отца сослали в Сибирь на три года. И мы с сестрой сиротами остались, жили с бабушкой. Сами себя питали с десяти лет, хлеб зарабатывали на питомнике. Учился я неважно, окончил семь классов. Не до учебы было.
В 39-м году я работал на тамбовском вагоно-ремонтном заводе токарем, а в 40-м был призван в армию и служил на турецкой границе. Кончил полковую школу командиров и во время войны был разведчиком. Дважды ранен — в обе руки и в бедро, один раз контужен.
Хранил меня Господь по молитвам отца. У станции Дебальцево под Ворошиловградом мина возле меня разорвалась, и я, контуженный, целый день зимой на поле пролежал. Когда очнулся, пришел в себя, — вижу: в поле один, никого нет. Немцы еще не наступают, а наши уже отошли. Куда выходить? Ангел-хранитель вывел. Другой раз в разведку пошли, и все отделение оказалось между нашими и немцами. Наши решили, что мы в плену. А мы вернулись ночью, все двенадцать человек. И еще вспоминаю, как мы отступали. На мне вся шинель была пулями пробита, а я остался жив. Это милость Божия. Господь избрал человека и хранит, и ведет туда, куда Он его избрал.
В январе 1946 года уезжали мы из Тернополя. Стали распределять людей по вагонам. «Чернышев, — говорит командир взвода, — иди в тот вагон». Он отказался, потому что не было в вагоне ни окон, ни печки. Ну, а я работал на железной дороге, пошел. Нашли печки, уголь, все оборудовали. По дороге наш состав подорвали бендеровцы. Хорошо, что тихий ход был у паровоза, если бы не это, то не три вагона, а весь состав погиб бы. И получилось, что люди из вагона, в котором ехал Чернышев, попали в госпиталь, а наш вагон не пострадал. Может быть, потому что я всегда молился. Так, немножко, про себя, но молился.
После второго ранения попал в войска МВД, служил в отдельной дивизии особого назначения, которая охраняла правительство в Москве. 16 января 1947 года я демобилизовался. Приехал к отцу в Тамбов, поработал сапожником, потом на заводе получил специальность машиниста механического крана. А в 49-м году я еду в Киево-Печерскую лавру. Повидал живых монахов, я тогда Кукшу встречал, благословение у него брал. На следующий год мой отец со своей сестрой едет в Почаевскую лавру. Там наш благочинный к тому времени жил. Тот предложил отцу поступать в лавру. Отцу было 50 лет тогда, он рослый, красивый, стройный, сильный — я-то против него слабенький. Отец ответил, что приедет в лавру с сыном. И вот, помню, идем мы с ним в Тамбове из церкви Петра и Павла, что на кладбище, а отец говорит: «Я хочу в монастырь». Когда сказал он эти слова, внутри у меня огонь загорелся, я ничего не мог сказать, кроме: «И я пойду». Это было в 50-м году.
Послушание общее я проходил, пономарил, а потом меня в канцелярию перевели писарем. В 52-м году постригли в монашество. Я был Перегудов Иван Николаевич, а имя мне дали Иоанникий в честь Иоанникия Чернорецкого. Иеродиакона получил в 53-м году, а в 58-м я уже был иеромонахом. В 62-м году гонения хрущевские начались. Нас вывезли из лавры, не всю братию — двадцать пять человек осталось, но все скиты закрыли. Было насилие, войска МВД двери ломали, связывали монахов. Меня и еще одного милиционеры посадили в машину и увезли прямо на станцию. Так мы с отцом в Тамбов возвратились. Я служил в соборе. И побыли тут до 78-го года. А потом снова уехали в лавру. За это время в Тамбове дали мне сан игумена.
В монастыре гонение от братии пришлось пережить. В 80-м году выгнали меня из лавры, и я три года странствовал. Там — Почаев, а я служил в Пичаеве, такой район в Тамбовской области. Очень трудно было, невыносимо. Где на лошади, где на тракторе, где пешком шел. Но вот сколько испытал в своей жизни, уже проверено опытом: послушание не умирает, а живет.
Прошло три года моего испытания — возвращаюсь я в лавру. Эти пять батюшек, которые нападали на меня, Царство им Небесное, один — в земле, один — в тюрьме, а троих архиерей проводил. А меня Господь опять принял, грешника.
В 85-м году митрополит Никодим наградил меня митрой и возвел в сан архимандрита. На послушании я был духовником и служил. И так продолжалось до 91-го года, пока не перешел в Санаксарский монастырь. Приехал я сюда по приглашению, посмотрел: пустынька мне понравилась. А на монастырском храме — икона Божией Матери. Вот я говорю: «Матерь Божия, возьми меня!» И Она меня взяла. В 92-м году меня постригли в схиму с именем Питирима Тамбовского. Это имя в монашестве и мой отец носил, а в схиме он Антонием стал.
Когда монастырь только открылся, я служил один, без дьякона. Священников двое было — наместник и я. И всего-то нас двенадцать человек тогда было. А сейчас в монастыре пятьдесят семь. Шестнадцать иеромонахов и пятнадцать дьяконов.
Теперь я на покое. Только исповедую, частички из просфорок вынимаю и молюсь. Господь еще хранит меня. А отца в 88-м году я похоронил в Почаевской лавре. Он почти девяносто лет прожил. Строгий был. Истинный монах. Я, конечно, слабее.
-------
Записала Наталья Огудина
* По материалам Рождество - Богородичного Санаксарского монастыря.

Схиархимандрит Питирим (Перегудов)

29 июня на 91-м году жизни отошел ко Господу известный старец-схиархимандрит, который десять лет был духовником Санаксарского монастыря.

Отец Питирим (в миру Иван Николаевич Перегудов) родился 11 апреля 1920 года в селе Мазурка Воронежской губернии в крестьянской семье. Дед его был церковным старостой, отец - псаломщиком, поэтому мальчик с пяти лет пономарил в храме, за что дети звали его монахом. В 1930 году деда сослали в Сибирь, а отец ушел к брату в Тамбов. Ваня с сестренкой остались жить у бабушки. Чтобы прокормиться, работали на питомнике. Учиться особо было некогда, и Иван окончил только семь классов.
В 1940 году его призвали в Красную Армию. Служил он на турецкой границе, учился в школе полковых командиров, стал офицером. Во время Великой Отечественной войны воевал во фронтовой разведке. Дважды ранен, один раз контужен. Контузия на всю жизнь повредила слух.
В 1947 году Иван демобилизовался, приехал к отцу в Тамбов, сначала работал сапожником, потом выучился на машиниста механического крана.
В 1949 году побывал в Киево-Печерской Лавре, где встречался с преподобным Кукшей Одесским, брал у него благословение. Там у Ивана появилось стремление к монашеской жизни. В 1950 году вместе с отцом он поступил в Почаевскую Лавру, проходил послушание церковным пономарем, писарем в канцелярии.
В 1952 году Иван принял монашеский постриг с именем Иоанникий в честь преподобного Иоанникия Чернорецкого. В 1953 году он был посвящен в сан иеродиакона, а в 1958 году рукоположен в сан иеромонаха.
Во время хрущевских гонений, в 1962 году, они с отцом, который получил в постриге имя Питирим, вернулись в Тамбов. Там, в городском соборе, отец Иоанникий прослужил 16 лет. За это время был возведен в сан игумена. В 1978 году они с престарелым отцом вернулись в Почаевскую Лавру. В 1985 году отец Иоанникий возведен в сан Архимандрита, исполнял в монастыре послушание духовника. В 1987 году он похоронил своего отца, в схиме Антония.
В 1991 году Архимандрит Иоанникий приехал во вновь открытый Санаксарский монастырь в Мордовии по приглашению наместника монастыря Архимандрита Варнавы. Здесь в 1992 году он принял схиму с именем Питирим в честь Святителя Питирима Тамбовского. В этой обители он более десяти лет исполнял послушание духовника.
В последние годы схиархимандрит Питирим подвизался в Иоанно-Богословском монастыре под Саранском, а перед своей кончиной жил в г. Вадинске Пензенской губернии в домике возле мужского Тихвинского монастыря.
Многие верующие знали отца Питирима как истинного духоносного старца, твердого в вере, горячего в молитве, любвеобильного, смиренного, простого в общении. Достаточно сказать, что среди его многочисленных духовных чад был покойный санаксарский старец  схиигумен Иероним (Верендякин).
Сотни людей, которые знали схиархимандрита Питирима и ощущали на себе силу его молитвы и любви, со скорбью переживают боль этой утраты. Но вместе с тем и радуются тому, что на Небе появился новый праведник и молитвенник за нас.
Господь сподобил и меня, грешного, в течение двенадцати лет периодически встречаться со старцем Питиримом и поддерживать с ним духовное, молитвенное общение.
С первой же встречи с ним, которая произошла в ноябре 1998 года в Санаксарском монастыре, он поразил меня своей простотой и добротой. Мы с паломнической группой от нашего храма приехали в монастырь к вечеру и попали на Всенощное бдение перед праздником Архангела Михаила и всех Небесных Сил безплотных. Служба шла в нижнем храме в честь Усекновения главы Иоанна Крестителя. Я стоял среди молящихся. На полиелее, когда все монахи выходят и встают в два ряда посередине храма для помазания, отец Питирим, увидев, что я священник, подошел ко мне и, по-доброму улыбнувшись, взял меня за руку: «Пойдем, вставай с нами».
Утром я молился на Литургии. Отец Питирим и отец Иероним не служили, но причащались с нами из одной Чаши. Было очень трогательно видеть, как старцы после Причастия сидели в алтаре рядышком на табуреточках, отец Питирим читал вслух благодарственные молитвы, а отец Иероним внимательно его слушал. Дойдя в третьей молитве до слов «нескверную чистую Матерь», старец Питирим повернул голову к своему духовному сыну, также убеленному сединой старцу, и повторил, подняв указательный палец правой руки вверх: «нескверную!» - он как бы подчеркивал Ее особую святость. Он очень любил и почитал Царицу Небесную и часто с сердечным вздохом молился вслух: «Матерь Божия, помогай нам!». Видимо, что-то особенно сокровенное связывало старца с Богородицей еще со времени пребывания его в Почаевской Лавре. Во всяком случае, он сам рассказывал о своем первом приезде в Санаксарскую обитель так: «Приехал я сюда по приглашению, посмотрел: пустынька мне понравилась. А на фронтоне монастырского храма - икона Божией Матери. Вот я и говорю: «Матерь Божия, возьми меня!». И Она меня взяла».
После службы я подошел к отцу Питириму. Священник из нашего храма попросил меня обратиться к нему за советом по нескольким вопросам. Но, услышав мою просьбу, старец указал рукой в сторону уходящего из алтаря отца Иеронима: «Это к нему, к нему». Он не любил, когда к нему проявляли особое внимание, и старался направить людей к другим духовникам. Но тех, кто становился его духовными чадами, он заботливо окормлял. А молился за всех. В помяннике старца была представлена вся Россия: «от Москвы до самых до окраин», сотни, если не тысячи людей из разных городов.
В следующий раз мы встретились уже в Самаре, в нашем храме. Он остановился у духовных чад, а они его привели помолиться к нам в тогда еще молитвенный дом, собор только достраивался. Войдя в алтарь, я с удивлением увидел там отца Питирима. Приложившись к престолу, я повернулся к нему: «Отец Питирим!». Он тоже удивился: «Откуда ты меня знаешь?» - «Да как же, я был в Санаксарском монастыре, и мы там встречались». Старец обрадовался, что его здесь знают. Во время Литургии он поразил меня своим смирением. Служил молодой священник, недавно рукоположенный. Алтарника в этот день не было. И вот перед Великим входом, когда нужно выносить запрестольную свечу, отец Питирим говорит священнику: «Можно мне пономарить?». Потом берет эту свечу и идет впереди священника, несущего Святые Дары. Картина получилась не совсем обычная: у ступенек солеи со свечой стоит смиренный схиархимандрит, а перед ним, на солее - молодой батюшка, чуть не потерявший дар речи от сложившейся неожиданно ситуации.
После Литургии, как только отец Питирим вышел из алтаря, его обступили наши прихожане, чтобы взять благословение и задать вопросы. Ведь не каждый день увидишь настоящего старца. Отец Питирим благословлял, кому-то по-доброму, а кому-то и строго что-то говорил. Но вот, почувствовав, что его начинают превозносить, он громко говорит, указывая на меня: «Вы с вопросами лучше к нему, к отцу Сергию. Благословляю!». Пока прихожане пытаются осмыслить слова старца, он быстро выходит из храма и садится в машину духовных чад.
Летом 2002 года я со старшим сыном, которому тогда было семь лет, неделю жил в Санаксарском монастыре, практически каждый день общаясь с отцом Питиримом. К некоторым вещам старец относился строго. Мой сын упросил меня в монастырской лавке купить ему маленькие четки на десять молитв. Как-то мы подошли к старцу, а Антон показывает ему на пальце четки: «Отец Питирим, а у меня четки есть!». Старец нахмурился: «Это не игрушка, это оружие монаха! Убери! Детям не надо». Мне он велел перецепить цепочку на наперсном кресте так, чтобы он висел выше - на груди: «Крест как называется? Наперсный. Значит, носить его надо на персях, а не на животе».
Однажды он мне пожаловался: «Устал я, отец Сергий! Столько стало в монастыре людей, паломников, нет спокойствия, тяжело молиться». Потом поднял голову к небу: «Туда хочу! Вот все прошу: Матерь Божия, забери меня!». Для него, контуженного на войне, с постоянным шумом в голове, было очень нелегко общаться с мирскими людьми.
Когда мы собрались уезжать, отец Питирим позвал нас с Антоном к себе в келью, положил нам в пакет санаксарских сухарей и пряников, а мне протянул пачку «Почаевских листков»: «Я глухой, немощный, неграмотный. Люди просят что-то сказать, а я даю им эти листки. Здесь так все хорошо написано! Ты тоже раздавай». Во всем он старался себя принизить перед людьми, хотя на самом деле имел высокое духовное разумение и рассуждение.
Несколько раз отец Питирим приезжал в Самару и молился в нашем соборе или в Воскресенском мужском монастыре. Иногда мы созванивались, поздравляли друг друга с праздниками, я посылал ему открытки, телеграммы. Он через духовных чад передавал мне то буклет о монастыре, то книгу о греческом старце Порфирии Кавсокаливите, то свою фотографию с подписью, на которой он в своей простоте, такой, как есть: в своей келии в одном подряснике, держащий в руках только что снятые очки.
Как-то я спросил его: «Отец Питирим, где легче спасаться?» - «Отец Сергий, - ответил он, - был я и на Белом море, и на Черном, и в больших, и в маленьких монастырях - везде один дух, дух мира».

Схиархимандрит Питирим в своей келии, 25 июня 1998 года.
Старец переживал, что утрачивается духовность, благочестие и благоговение в Церкви. Он с горечью говорил: «Я бываю в храмах и вижу, что сейчас у священников нет такого благоговения, как раньше, когда мы служили. Нельзя нам терять благоговение».
Несколько лет назад Великим постом у духовной дочери отца Питирима, которая живет в Самаре, умерла мать. Он ее знал и любил, она была его ровесницей. Я покойную при жизни много раз причащал. Приехав в Самару, отец Питирим пригласил меня в Воскресенский монастырь отслужить панихиду по новопреставленной Пелагее. «Ты служи, а я подпевать буду, я уже старый служить». После панихиды нас пригласили в монастырскую трапезную для священников. Отец Питирим почти ничего не ел, а вспоминал о войне, о том, как Господь хранил его от смерти. Впоследствии один из рассказанных им эпизодов стал основой для написанного мной рассказа «День Победы». Он был напечатан в журнале «Лампада» незадолго перед тем, как старец ушел из земной жизни.
Во время последней встречи в прошлом году отец Питирим сказал мне: «Нет сейчас такой веры, как раньше, отец Сергий. У деда моего была крепкая вера, он всю службу стоял как свечка, не шелохнувшись. Отец мой был уже слабее, а я против них совсем слабый».
Этот «слабый» в вере старец-схиархимандрит, фронтовик, не совершал поразительных чудес, не выказывал себя провидцем и прозорливцем, но он совершил в своей жизни главное чудо - привел ко Христу и к Церкви сотни безсмертных человеческих душ.
Вечная ему память!
Протоиерей Сергий Гусельников
ключарь Кирилло-Мефодиевского собора г. Самары
02.07.2010