Шляпников Николай Васильевич

р. 19 июля 1923, Пензенская обл. г.Кузнецк
Дата призыва: 24.12.1941
Звание: полковник

Шляпников Николай Васильевич родился 19 июля 1923 г. в городе Кузнецк Пензенской обл. в семье рабочего. Член КПСС с января 1946.
18 июня 1941 г. закончил 428 среднюю школу г. Москвы. В июле-октябре 1941 г. работал на заводе N266 авиационной промышленности им. Лепсе (Москва) слесарем-сборщиком.
24 октября 1941 г. призван в Красную Армию. После кратковремнного обучения в 133 запасном полку 46 запасной стрелковой бригады (г. Йошкар-Ола) направлен в действующую армию. Со 2 января 1942 участвовал в боях на Западном фронте в составе 331 Брянской Пролетарской дивизии 20 армии в Волоколамском, Шаховском районах Московской области, Гжатском районе Смоленской области. Был наводчиком ПТР, номером расчета 45-мм пушки батареи 1108 стрелкового полка. Тяжело ранен в бою 8 февраля 1942 года. После 6-месячного излечения в госпиталях и трех с половиной месячного обучения во Львовском военном пехотном училище (г. Киров) в составе курсантского батальона направлен в действующую армию. 28 ноября 1942 - 24 февраля 1943 - разведчик 147 отдельной мото-стрелковой разведывательной роты 88 стрелковой дивизии 31 армии Западного фронта. Тяжело ранен в разведке боем (18 км южнее г. Ржев). После излечения в госпитале учился и окончил 2-е Ленинградское военное пехотное училище (г. Глазов) и направлен на 3-й Белорусский фронт, был назначен командиром  учебного пулеметного взвода формирующейся 50 литовской запасной стрелковой дивизии. Сделал два выпуска сержантов-пулеметчиков. День Победы встретил в г. Вильнюс.
После окончания войны продолжил службу в Советской Армии: был командиром стрелковой роты, затем - политработником в стрелковых, мотострелковых и ракетной дивизиях. Сдал экстерном экзамены за военно-политическое училище, учился в Высшей офицерской школе пропагандистов Советской Армии. В 1968 году по состоянию здоровья уволен с военной службы.
В 1968-1986гг. работал на Московском телевизионном заводе (МПО "Рубин"), затем в поликлинике №2 4-го Гл. Управления Минздрава РСФСР.
В 1987-1991, будучи в Монгольской Народной Республике, возглавлял Совет ветерано войны - граждан СССР, командированных в МНР. С 1996 г. председатель Совета ветеранов 331 стрелковой дивизии, с 2003 г. член, а с 2007 по 2012 председатель 2-го Объединенного совета ветеранов общевойсковых объединений и стрелковых соединений Московского Комитета ветеранов войны, член бюро Московского Комитета ветеранов войны.
Автор очерка о боевом пути 206 гвардейского Венского Краснознаменного стрелкового полка и формировании и становлении 36 гвардейской ракетной дивизии, книги «Нас 331-я сплотила», брошюры «Мы из 331-й», более 60 статей о боевых действиях в Великой Отечественной войне и о своих однополчанах. Поддерживает постоянную связь с учебными заведениями (Московский политехнический колледж №39, школа №1 г. Лобня, школа №3 г. Долгопрудный и др.), где регулярно выступает перед учащимися.
Награжден орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды и 25-ю медалями, в том числе "За боевые заслуги", "За оборону Москвы". Почетный гражданин г. Волоколамска.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

ПЕРВЫМИ ВСТУПИЛИ В БОЙ

22 июня перед глазами невольно возникают картины того далекого прошлого, когда разразилась жестокая бескомпромиссная война, названная вождём советского народа Великой Отечественной. Отступление частей и соединений Красной Армии под ударами превосходящих сил фашистского вермахта. Героическое сопротивление красноармейцев и командиров разбитых и отрезанных от своих тылов дивизий и армий, выход из окружения и продолжение борьбы на новых рубежах и даже нанесение контрударов, заставляющих врага не только приостановиться, но даже кое-где попятиться. Уже тогда, в 1941-м хотелось увидеть и услышать тех, кто прошел этот кромешный ад.

Я был призван в армию лишь в октябре того грозного года. Нашим первым наставником был угрюмый, неразговорчивый ефрейтор. Ему было поручено пестовать нас, молодых красноармейцев. Мы, только что окончившие среднюю школу, были сведены в роту «А» 133-го запасного стрелкового полка 46-й запасной стрелковой бригады, держались в резерве для направления в военные училища. Взводом, в котором находился я, командовал этот ефрейтор. Откуда-то нам стало известно, что он с первого дня войны участвовал в боевых действиях, отходил вместе со своей частью под натиском превосходящих сил противника, был тяжело ранен, при выписке из госпиталя был признан медицинской комиссией ограниченно годным к военной службе в военное время. В перерывах между занятиями мы, его подчиненные, пробовали его расспросить о боевых действиях, в которых он участвовал, Но наш командир чаще всего отмалчивался, ему, видимо, было трудно вспоминать пережитое. Раз или два он обмолвился о противнике: «Силен он, много танков, и пехота вооружена автоматами, так и косит длинными очередями. А самолеты строчат из пулеметов и по отдельным солдатам, и по беженцам». Тогда, в ноябре - декабре 1941 года, разузнать подробнее о событиях, происшедших в самом начале войны, из уст непосредственных участников не удалось.

В моей памяти не сохранились и какие-либо встречи, беседы, проходившие в то далекое военное время в передышках между боями на фронте, в госпиталях, тыловых частях, с участниками приграничных сражений. И только после войны я, когда служил в 71-й гвардейской стрелковой дивизии, подружился с гвардии старшим лейтенантом Сергеем Зотовым, заместителем командира батареи 45-миллиметровых пушек. Я же был тогда заместителем командира 1-й стрелковой роты. Сергей был года на два старше меня. В один из зимних дней 1946-го года я зашел к нему в канцелярию батареи. И наш разговор как-то незаметно подошел к событиям начала войны. И здесь Сергей сказал: «А я-то начинал войну здесь, в Каунасе, был рядовым красноармейцем, проходил срочную службу. Помню, нас рано утром подняли по тревоге и пешим порядком вывели на боевые позиции ближе к тогдашней границе. В это время немецкая авиация вовсю бомбила город. Недолго мы продержались на тех позициях, обошли нас фашисты. Пришлось отходить. Неприятно вспоминать все это, но Победу все же одержали мы!» Но более подробного рассказа я тогда не услышал.

Тема начала войны постоянно беспокоила меня. После того, как я уволился из армии и приехал на постоянное место жительства в Москву, я стал разыскивать своих однополчан, правда, не сразу - надо было решать квартирные дела, подыскивать работу, которая была бы интересна для меня. Разыскал своих однополчан по 331-й и 88-й сд, в которых я воевал, лишь в 1972 году. Со временем познакомился со многими однополчанами. Особое внимание обращал на себя Алексей Андреевич Романов. Его все уважали, считались с его мнением, но он старался оставаться в тени, не стремился занять какое-либо руководящее положение в ветеранской организации. Какие-то невидимые нити сблизили нас. Из его уст я услышал о его участии в Смоленском сражении 1941 года.

Алексей Андреевич родился 6 сентября 1920 года в семье потомственных крестьян. В 1938 году после окончания 9 классов средней школы пошел учиться в Киевское пехотное училище (правда, мечтал стать военным летчиком, занимался в аэроклубе). В конце 1939-го года, когда началась советско-финская война, в училище был сделан досрочный выпуск, и многие бывшие курсанты, а теперь молодые лейтенанты оказались на поле брани. Алексей воевал на Петрозаводском направлении, командовал пулеметным взводом, а затем ротой. После окончания войны командовал подразделением, был выдвинут на должность адъютанта старшего (начальника штаба) стрелкового батальона в 204-м стрелковом полку 10-й стрелковой дивизии. Летом 1940 года дивизию передислоцировали в Литву, с которой был заключен договор о дружбе и взаимопомощи, а затем она добровольно вступила в состав СССР. 27 мая 1941 года Алексею был предоставлен долгожданный отпуск. Когда он уезжал из Каунаса в Мытищи, где проживали его родители, на душе было тревожно - пахло войной.

22 июня, как только Алексей узнал о нападении фашистской Германии на наше советское государство, снялся с учета в райвоенкомате и спешно - на вокзал, с первым же поездом выехал к месту службы, но доехать до Каунаса, откуда он выезжал в отпуск, не удалось, ибо уже 24 июня там были немецко-фашистские войска. Ссадили с поезда Алексея еще в Смоленске и сразу же назначили первым помощником начальника штаба (ПНШ-1) 811-го стрелкового полка 229-й стрелковой дивизии 20-й армии. В этом качестве он участвовал в Смоленском сражении с самого начала и до конца. Тогда армии Западного фронта не только отбивались от наседавших и обходивших их немецко-фашистских войск, но сами переходили крупными силами в наступление, что, в частности, заставило немецкое командование 30 июля принять решение о временном прекращении наступательных действий на Московском направлении и переходе к обороне, а также отказаться от намерения перебросить 3-ю танковую группу на помощь группе армий «Север», ведущей боевые действия на Ленинградском направлении.

Побывал Алексей и в окружении, а затем в составе всей армии с боями выходил из него. На глазах Алексея вражеская авиация и артиллерия беспощадно бомбили древний Смоленск, превращая его в руины. Алексей постоянно был на передовой: либо на наблюдательном пункте командира полка, либо в подразделениях, ведущих бой с противником. 15 июля в районе Смоленска он был легко ранен. Едва ему залечили рану в дивизионном медсанбате, как он снова в своем полку. Полк дрался за каждый населенный пункт, за каждую пядь родной земли. Но приходилось отходить под натиском превосходящих сил врага.

6 сентября А.А. Романов вновь был ранен, на этот раз тяжело, вражеская пуля поразила грудь, пробила легкое. На всю жизнь ему запомнилась Соловьева переправа, когда у Днепра скопилась масса войск нескольких армий Западного фронта, отходящих на восток. Вместе с войсками отходили и беженцы, а фашистская авиация ежедневно беспощадно бомбила единственный мост, наведенный, а затем каждую ночь восстанавливаемый саперами, поливала из пулеметов войска и беженцев. Алексей самостоятельно не мог передвигаться. Санитарная машина, на которой вывозили его, чудом вырвалась из огневого пекла и доставила его в Вязьму. Затем он лечился в Иванове. Военно-врачебная комиссия при выписке из госпиталя признала его ограниченно годным к военной службе в военное время. В связи с этим он получил назначение на должность начальника штаба отдельного гужевого транспортного батальона. Но после его просьбы, изложенной в рапорте на имя командующего 22-й армией генерала В.А. Юшкевича о направлении его на передовую, 7 декабря 1941 года А.А. Романов был назначен помощником начальника оперативного отделения штаба 331-й Брянской Пролетарской стрелковой дивизии. В ее составе он прошел боевой путь вплоть до июля 1944 года, когда его, уже подполковника, начальника оперативного отделения штаба дивизии, прямо из действующей армии направили учиться в Военную академию им. М.В. Фрунзе.

А до этого было участие в Московской битве, в боях под Ржевом, а затем в Смоленской наступательной операции, в которой он проявил себя не только как умелый штабной офицер, но и как талантливый и отважный командир. Ему было поручено командовать передовым отрядом дивизии, который по своей численности и вооружению превосходил стрелковый батальон. Передовой отряд под командованием А.А. Романова в ночь с 24 на 25 сентября 1943-го года, найдя брешь в обороне противника, вступил в Смоленск и прошел до моста через Днепр, подавил сопротивление фашистских подразделений, форсировал реку частично по горящему мосту, частично - на подручных средствах и вышел на одну из центральных площадей города. Рейд передового отряда в значительной степени облегчил решение задачи по очистке Смоленска от немецко-фашистских оккупантов.

В составе колонны Военной академии им. М.В. Фрунзе А.А. Романов участвовал в Параде Победы. После войны закончив эту, а затем и Военную академию Генштаба, был назначен начальником штаба стрелкового корпуса, затем советником по оперативным вопросам при Генеральном штабе Монгольской Народной Армии, а также длительное время был преподавателем, доцентом в академии им. М.В. Фрунзе. Почетный гражданин города Смоленска и поселка Шаховская Московской области.

К сожалению его уже нет в живых. 4 сентября 2006 года он скоропостижно скончался.

Значительно позже, уже в наступившем веке, познакомился я еще с одним участником боев начального периода войны - Корнеевым Дмитрием Корнеевичем, председателем Совета ветеранов 4-й армии. Соединения этой армии уже с раннего утра 22 июня 1941 года отражали сильнейший натиск вероломно напавших немецко-фашистских войск в районе Бреста.

Дмитрий Корнеевич, когда я с ним познакомился, был далеко не молод. Родился он 19 августа 1916 года в Смоленской губернии. К началу Великой Отечественной войны уже имел боевой опыт - участвовал в войне с белофинами, был политруком стрелковой роты в 113-й стрелковой дивизии, наступавшей на Карельском перешейке. Зима была холодная, и он тогда застудил ноги, лечился, а в мае 1941 года ему дали путевку в санаторий г. Саки, грязи которого здорово ему помогли. Уезжал Дмитрий Корнеевич в отпуск из Слуцка, где тогда был расквартирован его 679-й стрелковый полк 113-й стрелковой дивизии, в котором он служил политруком 5-й стрелковой роты. Д.К. Корнеев после санатория заехал в Москву, встретился с братьями в Одинцове, вернулся в Слуцк, а полка там уже нет, - вся дивизия была выдвинута к границе, в район местечка Семятиче, что севернее Бреста.

Прибыл в полк политрук Д.К. Корнеев 19 июня, подразделения размещались в палаточном лагере в 2-х км от границы. Положение было напряженное, хотя внешне все выглядело благополучно. Было видно, как с обеих сторон границы прохаживаются пограничники. 21 июня поздно вечером личному составу показывали кинофильм, никто не подозревал, что через несколько часов начнется война. В 4 часа утра послышался гул самолетов, которые летели на восток, звук далеких выстрелов. Послышалась команда: «Боевая тревога. Взять максимальное количество боеприпасов!». Подразделения были построены и бегом направились на боевые позиции. В связи с тем, что эти позиции были определены полку недавно, они представляли собой легкие полевые укрепления: окопы для стрельбы стоя и соответствующие ходы сообщения, сплошных траншей не было, ДЗОТов, не говоря уже о ДОТах, тоже не было. Командир полка майор Джахуа приказал: «Находиться в окопах! Огонь не открывать! Возможно, это провокация». Позиции полка обстреливались, разорвалось несколько снарядов и мин в расположении батальона, бойцы и командиры напряженно ждали: что же дальше? С нашей стороны - ни выстрела. И тогда, когда немецкая пехота с танками перешла границу, то без приказа командира полка, по команде командиров рот был открыт огонь по вражеским цепям. Атака немцев была отбита. Полк три дня отбивал атаки немцев, только к концу третьего дня врагу удалось вклиниться в оборону первого батальона, и немецко-фашистские войска стали охватывать позиции полка. В этот момент последовал приказ на отход. Сначала отходили организованно, но когда глубоко в нашем тылу оказались крупные части и соединения врага, разбились на мелкие группы. Группе, в которой шел Дмитрий Корнеев, в районе г. Барановичи удалось смотать 2 км кабеля. Иногда эти группы соединялись и вели бои с вражескими тыловыми подразделениями. Последний такой бой, который хорошо ему запомнился, проходил в день его рождения - 19 августа под Бобруйском у стекольного завода. У старой государственной границы вышли на оборонительную линию. Но в ДОТах не было ни пушек, ни пулеметов, ни боеприпасов. В одном из населённых пунктов Д.К. Корнеев нашёл газету «Правда» с речью И.В. Сталина от 3.07.1941, которая стала программой действия для всего советского народа и руководством к действию для тех, кто оказался на территории, занятой немецко-фашистскими захватчиками. В районе Бобруйска, куда переместилась группа, в которой был Д.К. Корнеев, нашёлся радиоприёмник. Стали записывать сообщения Совинформбюро, а затем переписывать и распространять среди населения. Однажды из засады обстреляли немецкую колонну. Там были убитые и раненые, а сама группа вовремя ушла от преследования. В конце октября Д.К. Корнеев примкнул к партизанскому отряду, через некоторое время стал комиссаром партизанского отряда имени Котовского в партизанской бригаде имени Чкалова.

После освобождения Белоруссии от фашистов Д.К. Корнеев участвовал в восстановлении народного хозяйства этой республики. В 1953 году переехал в Москву, окончил педагогический институт им. Н.К. Крупской, преподавал историю в школах. В 1967 году Дмитрий Корнеевич был назначен директором новой школы N384, в которой создал прекрасный музей имени героев Брестской крепости и партизан Белоруссии, являющийся одним из лучших в Москве. Д.К. Корнеев длительное время возглавлял Совет ветеранов 4-й армии Западного фронта, встретившей немецко-фашистское нашествие 22 июня 1941 года в районе Бреста. 17 ноября 2010 года сердце пламенного патриота перестало биться.

Все меньше и меньше становится живых участников Великой войны, среди них тех, кто встретил полчища немецко-фашистских захватчиков 22 июня, осталось совсем мало. Великая благодарность им от ныне живущих.

Н.В. ШЛЯПНИКОВ, председатель Совета ветеранов 331-й Брянской Пролетарской стрелковой дивизии

В армию призвали как только исполнилось 18 лет. Назначили быть бронебойщиком, выдали ПТР и винтовку. Первый бой был под Волоколамском в декабре 1941 г. Но из ПТР так и не пришлось стрелять. В одном из боев повёл взвод в атаку, был ранен в правую сторону груди (пуля прошла навылет) и в первый момент даже не понял, что произошло, продолжал бежать. Рассказывает: как-будто что-то толкнуло, а в спину как укол сделали. А, когда уже в окопе его перевязывал фельдшер, в нескольких сантиметрах от головы в брусвер окопа вонзился осколок (и там снег сразу растаял). За этот бой был награждён Орденом Отечественной войны 1 степени. Потом перевели в артиллеристы, воевал на 45-мм орудии. Ходил и в разведку. Воевал в 31 армии. Полковник в отставке. Почётный гражданин г.Волоколамск

ЗА СТРОКОЙ БОЕВОГО ДОНЕСЕНИЯ
Опубликовал Дежурный по редакции - июля 16, 2013

Представляем читателям воспоминания ветерана Великой Отечественной войны Николая Васильевича ШЛЯПНИКОВА. Эти записи, в которых нет ни одной выдуманной строчки, он принес в редакцию нашего журнала. Постоянные читатели, наверное, помнят его по ранее опубликованным воспоминаниям, в которых «только правда и ничего, кроме правды». Он прошел войну на передовой вплоть до победного мая 1945­-го. Гвардии полковник в отставке, ветеран 88­й Витебской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии, председатель Совета ветеранов 331­-й Пролетарской Брянско­-Смоленской дважды Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии, председатель 2­-го объединенного Совета ветеранов стрелковых дивизий и общевойсковых армий Московского комитета ветеранов войны, почетный гражданин г. Волоколамска. За проявленное мужество и отвагу имеет ряд боевых наград.

В разведке боем (Из воспоминаний о боях в районе Ржева)

В ноябре 1942 года, когда шли ожесточенные бои в районе Сталинграда, нас, недоучившихся курсантов Львовского военного пехотного училища, отправили в действующую армию. Однако не на юг, как мы того ожидали, а на Западный фронт. Потом мы узнали, что в то время там совместно с Калининским фронтом в строгом секрете готовилась вторая Ржевско­Сычевская наступательная операция.

Я попал в правофланговую 31­ю армию, в 88­ю стрелковую дивизию. Соединение вело напряженные бои на широком фронте, занимая 16­километровую полосу обороны южнее Ржева. Укомплектовано личным составом оно было лишь процентов на пятьдесят, поэтому наше сравнительно небольшое пополнение сразу же расхватали по подразделениям. Меня вначале направили в стрелковую роту, а через две недели перевели в 147­ю отдельную разведывательную роту.

Наша дивизия не вела наступательных действий. На это у нее не было ни сил, ни средств, она лишь ограничилась действиями активной обороны. В это время мы, разведчики, вели наблюдение за противником с наблюдательных пунктов, а чаще из первой траншеи, ходили в засады, вели поиски, приводили пленных, добывали документы, а однажды нашим трофеем стал немецкий противогаз нового образца. Но бывало и так, что подготовленная операция не удавалась, и мы теряли своих боевых товарищей.

В феврале 1943 года наше командование располагало данными о том, что немецко­фашистское командование решило вывести свои войска с Ржевского выступа с целью сокращения линии фронта, высвобождая тем самым дивизии для использования их на южных участках. После победоносного завершения Сталинградской битвы войска Красной армии успешно вели наступательные бои на южном крыле советско­германского фронта: в первой половине февраля были освобождены Курск, Белгород, 16 февраля ­ Харьков. В этой обстановке немецкое командование вынуждено было искать силы, способные остановить продвижение наших армий. Перед советскими войсками, стоящими у Ржевского выступа, стояла задача не допустить планомерного отвода немецких войск. 88­я стрелковая дивизия, как и другие соединения 31­й армии, должна была быть готовой к упреждающим наступательным действиям. Поэтому командованию армии и дивизии были необходимы самые последние достоверные сведения о противнике. Для этого использовались различные средства, в том числе было решено провести разведку боем. Ее наметили на раннее утро 24 февраля.

Разведка боем ­ наступление ограниченного количество войск (роты, батальона) с участием танков или без них. Проводится внезапно, решительно, напористо, в результате чего у врага создается впечатление, что начинается общее наступление. Он обрушивает все силы и средства на наступающее подразделение, для того чтобы не допустить прорыва на этом участке фронта, и, естественно, обнаруживает места расположения своих огневых средств, резервов. Все, что выявлено у противника, наносится на карты. Когда начнется общее наступление, то артиллерия и авиация будут поражать эти цели, расчищать путь пехоте и танкам. Нередки были случаи, когда с успешно проведенной разведки боем сразу же начиналось общее наступление.

…Утром 23 февраля была построена наша рота. Командир роты старший лейтенант Комков поздравил личный состав с праздником ­ Днем Красной армии и Военно­Морского Флота. Затем выступил замполит с небольшой речью, в которой кратко изложил положение на фронтах и международную обстановку, призвал нас хорошо готовиться к предстоящим боям. Затем командир роты объявил, что 2­й взвод в ближайшую ночь будет участвовать в разведке боем. Личный состав был отправлен на отдых, чтобы идти в бой со свежими силами.

Ночью, надев белые маскхалаты, принесенные старшиной, взяв с собой автоматы с полностью снаряженными магазинами, ручные гранаты, отправились к месту проведения разведки боем. Шли мы один за другим. Вместе с нами пошел заместитель командира роты по политчасти старший лейтенант Титов. Прибыл он к нам в роту буквально недели полторы назад, и ему хотелось поближе узнать своих новых подчиненных. Подбадривать никого не нужно было, все отдавали себе отчет в серьезности предстоящего боя и ответственности за исход его. В разговоре со мной Титов, узнав, что я его земляк (город Кузнецк Пензенской области, а он проживал в 18 километрах от него, на станции Сура), расспрашивал о моих родных. Но общих знакомых у нас не оказалось.

Незаметно мы подошли к реке Осуга. У ее берега ­ пост заградотряда. Часовой окликнул: «Стой, кто идет? Пароль!» И когда получил необходимый ответ, назвал отзыв. Мы пошли дальше. Шли довольно долго по редколесью. Слышалась ружейно­пулеметная пальба, виднелось вдалеке зарево от запущенных осветительных ракет. Затем мы спустились в ход сообщения, пошли по нему и наконец оказались в первой траншее ­ исходном положении для наступления.

Прежде чем пройти в первую траншею, замполит предупредил: «Никаких разговоров! Вести себя тихо! Немецкая траншея в 50 метрах». Сам пошел на наблюдательный пункт батальона за получением боевой задачи. С нами, разведчиками, остался командир взвода ­ сержант Силкин (офицеров в дивизии не хватало, и поэтому многие офицерские должности занимали сержанты). Мы терпеливо ждали дальнейшего развития событий, рассматривали траншею. За три месяца, проведенные в дивизии, я побывал во многих местах на переднем крае, но в подобном этому ­ впервые. Траншея была необычно глубокой, глубже человеческого роста, имелись легкие перекрытия из жердей толщиной в человеческую руку, чтобы обезопасить личный состав от гранат, которые забрасывали сюда немцы. Окопы для ведения огня из винтовок и ручных пулеметов, также с перекрытиями, имели амбразуры. Местами в стенках траншеи были вырыты ниши, в которых по необходимости мог бы поместиться человек, и углубления для того, чтобы можно было вылезти из нее. Все было продумано до мелочей.

Но вот появился замполит и отвел нас назад, метров на двести от траншеи. Там поставил нам боевую задачу. Мы уяснили, что в разведке боем участвуют две штрафные роты, наш взвод разведки и отделение саперов. В предыдущую и эту ночи саперы разминировали участок нейтральной полосы, где придется наступать нашим подразделениям. Выделены и необходимые артиллерийские и минометные подразделения в помощь нам. В ходе боя штрафные роты должны захватить первую и вторую траншеи, саперы ­ взорвать трехамбразурный ДЗОТ, а мы ­ взять контрольного пленного, собрать и принести все документы, которые найдутся в блиндажах и у убитых.

Затем наш взвод вместе с замполитом вернулся в первую траншею. Уже на исходном положении для атаки замполит сказал: «По сигналу атаки всем вперед, от штрафников не отставать. Ты, Шляпников, будешь моим связным, останешься в траншее. Я пошел на командный пункт».

Дожидались сигнала атаки недолго, примерно через полчаса слева от нас в темноте взвились две ракеты: красная и зеленая. Разведчики легко выскочили из траншеи и растворились в темноте. Не прошло и минуты, как слева и справа раздались два взрыва, и до меня донеслись отчаянные вопли. Кто­то подорвался на мине… Цепи атакующих, видимо, залегли, ибо и слева, и справа слышались команды «Вперед!».

Все это время у меня в голове сверлила мысль: «Как же так? Я в траншее, а ребята там!» Но вот появился замполит. Я к нему: «Товарищ старший лейтенант, разрешите мне к ребятам, вместе пойдем вперед!» Замполит дал согласие, и я моментально выскочил наверх. Пробежав метров двадцать, увидел справа едва заметные в темноте белые бугры на снежном покрове. Это были мои товарищи ­ разведчики, залегшие под огнем. Я пробежал мимо них, и, видимо, сила примера подействовала. Они поднялись и устремились за мной. Я бежал впереди них метрах в десяти.

До немецких окопов оставалось метров пятнадцать, как пули просвистели у моего левого уха, я ощутил удар в левую часть груди и укол в спину, изо рта потекла кровь, а из груди вырвался воздух. Понял, что ранен, но мне удалось добежать до немецкого окопа. Когда спрыгнул в него, увидел убегающего немецкого солдата, дал очередь вслед, по ходу сообщения. И здесь в окоп «посыпались» мои товарищи. Я доложил командиру взвода о ранении, на что последовал мне приказ: вернуться в свою траншею. Разведчики же побежали по ходу сообщения, им надо было выполнять свою задачу ­ захватить пленного и документы.

Возвращался я в свою траншею долго. На нейтральной полосе рвались снаряды, мины, веером пролетали пули, выпущенные откуда­то издалека. Ползти было трудно, в правой руке был автомат, на левую опираться было нестерпимо больно. Нужно было как можно быстрее укрыться в своей траншее, сделать перевязку.

Рассветало. Я попытался было встать и дальше двигаться на ногах, но сразу же услышал крик санитаров, вытаскивающих раненых с поля боя: «Ложись! Что, жить надоело? Вот оттащим этих раненных, приползем за тобой». И вновь по­пластунски ­ в свою траншею.

Тем временем сзади меня, в немецкой траншее, шел бой. Слышались выстрелы, разрывы гранат, приглушенные вопли. У меня в голове нет­нет да возникал вопрос: сумеют ли мои товарищи взять «языка»?

В траншее меня встретил фельдшер, помог снять верхнюю одежду. Стоял мороз, но я его не чувствовал. Во время перевязки невдалеке разорвался снаряд. Крупный осколок пролетел над нашими головами и ударился в бруствер. Был он величиной сантиметров двадцать, с зазубринами. Фельдшер мне и говорит: «Счастливчик ты!» И на мой вопрос, почему, ответил: «А как же, такой здоровенный осколок пролетел и чуть не задел твоей головы!» Я ему ответил: «Но и твоя голова была рядом, ты тоже счастливчик!»

Обстрел не прекращался, подключилась дальнобойная, более мощная артиллерия противника, который теперь уже не боялся, что вместо нашей попадет в свою траншею. После перевязки я поспешил укрыться в ближайшую землянку. Выждав с полчаса, отправился на передовой медицинский пункт, где мою рану осмотрел врач и отправил в медсанбат. Затем были армейский полевой госпиталь, эвакогоспитали Москвы и Горького…

Меня интересовало, чем закончилась тогдашняя разведка боем, какова судьба моих боевых товарищей. Уже в медсанбате узнал, что наша атака застала немцев врасплох: большинство вражеских солдат спали в блиндажах и встрепенулись лишь тогда, когда наши атакующие подразделения заняли их первую траншею. Вторую траншею брать не стали, так как поступил приказ ограничиться взятием первой. Саперы с помощью стрелков захватили трехамбразурный ДЗОТ и подорвали его, разведчикам в этой непростой обстановке все же удалось взять пленного, обер­ефрейтора.

Самое главное, что цель разведки боем была достигнута. Командование выяснило, что противник еще не приступил к отводу своих войск.

Впоследствии, при первой же попытке немцев начать планомерный отвод своих частей с Ржевского плацдарма, войска Калининского и Западного фронтов перешли в наступление, чтобы не дать фашистам закрепиться на промежуточных рубежах. Это наступление началось 2 марта 1943 года, через неделю после нашей разведки боем, а 3 марта был освобожден город Ржев.

Затем наши войска освободили Сычевку, Гжатск, Вязьму и вышли к Духовщине, Ярцеву, Дорогобужу, Спас­Деменску. Что касается моих товарищей по разведроте, то уже потом встретил лишь одного из них ­ Понедельникова, родом из Краснодарского края. Он мне и рассказал о том, что под Сычевкой погиб командир роты Комков, вместе с ним полегли еще многие разведчики, нарвавшись на засаду, оставленную немцами. Замполит Титов был ранен, и к началу Смоленской наступательной операции, где был контужен и сам Понедельников, в роте никого не оставалось из тех, кого я знал…

Необычный трофей

В боевом донесении командира 331­й Брянской Пролетарской стрелковой дивизии генерал­майора Ф. Короля, подписанном в 19.00 22 декабря 1941 года, сообщалось в штаб 20­й армии о ходе боевых действий стрелковых полков, которые третий день вели бои за населенные пункты Тимково, Ананьино, Лудину Гору, что на 4­5 километров западнее города Волоколамска. Последней строкой было записано: «Захвачен двухместный самолет­разведчик «Хеншель­126».

Невольно возникал вопрос, как могло так случиться, что дивизия вражеский аэродром не захватывала, а самолет был захвачен? Объяснения не было до тех пор, пока я не узнал об этом эпизоде из воспоминаний бывшего помощника начальника оперативного отделения штаба нашей дивизии Василия Михайловича Носевича.

А дело было так. 21 января, на второй день после освобождения города, на командном пункте 331­й стрелковой дивизии в пригороде Волоколамска еще до рассвета генерал Король вызвал к себе начальника оперативного отделения и его помощников и поставил перед ними задачу: выехать в расположение стрелковых полков, уточнить передний край и расположение подразделений. В. Носевичу предстояло поехать в 1108­й стрелковый полк, который вел бой за деревню Тимково на правом фланге дивизии.

Взяв в транспортной роте подводу с ездовым, Василий уже готов был сесть в сани, как к нему подошел прокурор дивизии Михаил Георгиевич Голощапов и попросил:

Носевич, ты едешь в 1108­й полк? Возьми меня, мне нужно выяснить там одно дело.

Михаил Георгиевич, садитесь, веселее будет. Что там случилось?

По дороге расскажу.

Накануне прокурор дивизии послал дивизионного следователя в полк с тем, чтобы он выяснил причину расхождения между цифрами донесения о количестве взятого трофейного имущества и реально полученном трофейной командой. А поздно вечером из полка сообщили, что следователь убит. Как это могло случиться? Следователь же в атаку не ходил! Был в штабе…

Когда въехали в Волоколамск, уже рассвело. В городе наводили порядок, убирали трупы. На улице часто встречались разрушенные дома, другие стояли с виду целые, но с темными глазницами разбитых окон. Объехали несколько брошенных автомашин, покореженный немецкий легкий танк, в который танкисты вчера влепили не менее двух 76­миллиметровых снарядов. Подъехали к площади: сожженные торговые лавки, небольшие ларьки. Вчера здесь после траурного митинга перед строем воинов провезли на санях тела восьми героев, казненных фашистами… Их похоронили в братской могиле, вырытой саперами в городском саду у Соборной улицы. Улица эта потом после войны длительное время называлась Комсомольской.

(20.12.1941 г. при освобождении войсками 20­й армии г. Волоколамска с виселицы, находившейся на Новосолдатской улице, были сняты тела 8 комсомольцев­разведчиков, казненных фашистами 5.11.1941 г. и провисевших все это время для устрашения жителей. Их имена: Н.Галочкин, К.Пахомов, П.Кирьяков, В.Ординцев, Н.Коган, И.Маменков, А.Луконина­Грибкова и Е.Полтавская ­ все москвичи. В этот же день были проведены траурный митинг и похороны. ­ Прим. авт.).

…Ближе к окраине послышались хлопки, наверху возникли маленькие облачка разрывов. Это немецкая батарея вела систематический обстрел выезда из города бризантными снарядами, поражавшими осколками все живое в радиусе 50 метров. Опасное место объехали.

В штабе 1108­го стрелкового полка майора А. Калиша прокурор остался выяснять обстоятельства гибели военного следователя, а Носевич после уточнения на карте расположения подразделений полка и приданных средств отправился дальше к переднему краю. Вышел на НП командира полка. В километре от него лежала деревня Тимково, занятая немцами, откуда долетали пули, мины и снаряды. Осмотревшись, офицер поехал далее на правый фланг, где виднелось село Ивановское. Это уже в полосе действия правого соседа. Остановился посреди поля, перед березовой рощей на небольшом пригорке: один большой сугроб показался подозрительным, словно какая­то техника занесенная снегом. Носевич приказал ездовому наблюдать за дорогой и стал пробираться по глубокому снегу к роще. Шел осторожно, опасаясь, с одной стороны, подорваться на мине, с другой ­ быть обстрелянным из засады. Когда подошел вплотную, увидел, что перед ним… самолет! Оказалось, двухместный одномоторный, со снятым вооружением. По какой­то причине немцы оставили его без охраны, видно, замаскировали и собирались забрать потом. Не трогая ничего, старший лейтенант поспешил назад, в штаб. Ему хотелось взять такой необычный трофей лично!

Было уже темно. В штабе офицер доложил о самолете дежурному ­ старшему батальонному комиссару Якову Таращенко, который сделал соответствующую запись в журнале. Носевич взял в комендантской роте старшину Маневича и еще шестерых бойцов, восемь лошадей с двумя повозками и упряжью. И «группа захвата» покатила к месту.

Слева, из района Тимково, виднелось зарево, доносились пулеметные трели и уханья отдельных разрывов. Продвигались со всеми мерами предосторожности, особенно на переправе. Наконец добрались до березовой рощи. Все было спокойно, однако над головами нет­нет, да пролетали с визгом пули, рикошетящие то слева, то справа. Постромками, надетыми на лошадей, зацепили немецкий самолет и потащили его по полю, стараясь, чтобы колеса катились по дороге. Люди всячески помогали коням. Особенно трудно было перетащить самолет через реку Ламу. Саперы хоть и навели переправу через нее, но она явно не предназначалась для такого транспорта. Ближе к городу размещалась одна из рот стрелкового полка, там и оставили под охраной самолет.

Утром Носевич доложил начальнику штаба дивизии полковнику Н. Пуховскому об этом неожиданном трофее, на что полковник ответил сдержанной похвалой. Вечером о захвате самолета было доложено командованию армии в боевом донесении. На следующий день приехали авиаторы, осмотрели крылатую машину, заправили горючим, поставили на широкие лыжи и подняли в воздух. Операция по захвату вражеского самолета закончилась без потерь. Такое бывало весьма редко.

…Бои на Ламском рубеже шли упорные, кровопролитные. 24 декабря в бою за деревню Хворостинино, что южнее Тимково, старший лейтенант В. Носевич, командуя батальоном из 1108­го стрелкового полка, при поддержке двух танков захватил 4 дома, уничтожил до роты противника. При этом сам был шесть (!) раз ранен, последнее ранение было тяжелым. По выздоровлении воевал в составе других дивизий. День Победы встретил подполковником в Померании, на острове Рюген. Был награжден орденами Красного Знамени, Суворова 3­й степени, Александра Невского, Красной Звезды.

Николай ШЛЯПНИКОВ

Гвардии полковник Николай Васильевич Шляпников
«Оршанский прорыв»

Белорусская наступательная операция.
23.06.44 – 29.08.44

     В эти летние месяцы исполняется 70 лет, как была  освобождена от немецко-фашистской оккупации братская Белоруссия. Это произошло  в ходе Белорусской  операции, которая была одной из крупнейших стратегических наступательных операций. Она развернулась на огромном пространстве.  За 68 суток непрерывного наступления в полосе по фронту 1100 километров войска Красной Армии продвинулись на 550 – 600 километров. В боевых действиях принимали участие войска четырех фронтов: 1-го Прибалтийского, 3-го, 2-го и 1-го Белорусских. К началу наступления на них были сосредоточены  166 дивизий, 12 танковых и  механизированных корпусов, 106 отдельных танковых и самоходно-артиллерийских бригад и полков. Наступление этих войск поддерживали мощные группировки артиллерии, в том числе:  артиллерийский корпус, 5 артиллерийских дивизий, 15 отдельных артиллерийских бригад, а также другие части и соединения. С воздуха наступление наземных войск поддерживали соединения 5 воздушных армий, в которых насчитывалось 5300 боевых самолетов. Большую помощь войскам оказали белорусские партизаны, которые держали под своим контролем целые районы, а за 3 дня  до начала наступления войск – 20.06.44 началась рельсовая операция партизан. Железнодорожное движение в тылу немецких войск было парализовано.

Всего в боевых действиях участвовало с советской стороны 2,4 млн. человек, со стороны фашистской Германии – 1,2 млн. человек.

Советские войска превосходили противника по людям в 2 раза, по количеству  артиллерийских орудий и минометов в 3,8 раза, по числу танков и самоходно-артиллерийских установок в 5,8 раза, по боевым самолетам в 3,9 раза. При подготовке этой наступательной операции учитывалось, что вражеским войскам за 2 года оккупации этих мест удалось создать мощную многоэшелонированную, глубиной в 250 – 270  километров, оборонительную линию со сплошными траншеями, железобетонными и деревоземляными огневыми точками, отсечными позициями, ходами сообщения, проволочными и минными заграждениями, противотанковыми рвами и эскарпами. Занимали эти позиции войска группы армий «Центр», которые летом и осенью  1941 года рвались к Москве, а летом 1944 года прикрывали кратчайший путь на Берлин. Они при этом, занимая «Белорусский балкон» - плацдарм, вклинившийся в позиции советских войск, создавали угрозу флангового удара по войскам 1-го Украинского фронта, дальше продвинувшимся на запад.

Войска Западного (3-го Белорусского) фронта в предшествующий период дважды пытались прорвать немецкую оборону на Оршанском направлении. Но эти попытки оказались неудачными, они приводили лишь к некоторому улучшению своих позиций.

Подготовка к Белорусской наступательной операции началась еще в весенние месяцы. В мае соединения этих фронтов получили пополнение. Скрытно производилась перегруппировка войск, сосредотачивались боевая техника, боеприпасы, ГСМ, продовольствие. Хотя войска находились в обороне, вся боевая подготовка и воспитательная работа были направлены на повышение боевого мастерства воинов, на создание у них наступательного порыва. И это все – при строжайшем сохранении в тайне, соблюдении маскировки. Для того, чтобы ввести противника в заблуждение, создавались ложные позиции, аэродромы, на переднем крае велись инженерные работы по созданию новых оборонительных сооружений. Фронтовые, армейские и дивизионные газеты, и даже боевые листки публиковали материалы только по оборонительной  тематике.

В результате проведения Белорусской операции были освобождены вся Белоруссия, часть Литвы и Латвии, войска Красной Армии вступили на территорию Польши, вплотную подошли к границам Восточной Пруссии.

Оршанский прорыв

     В летние месяцы текущего года мы отмечаем 70-летие Белорусской наступательной операции, одного из 10 решающих ударов Красной Армии 1944 года, приведших к изгнанию фашистских захватчиков с советской земли, в результате  чего боевые действия были перенесены на территорию сопредельных государств, в том числе и фашистской Германии.

     Готовилась эта операция особенно тщательно: надо было разбить и уничтожить одну из самых крупных и оснащенных группировок вражеских войск – группу армий «Центр». Это она в 1941 году, пройдя от государственной границы, продолжила путь к самой нашей столице, угрожала ее взять и уничтожить вместе с населением. Германские генералы и офицеры писали тогда в письмах в Германию, что видят в бинокли золоченые купола московских церквей и башни кремля. Но  штурм фашистских войск был отбит, и они  были отброшены от Москвы на 150 – 350 км., потерпев первое крупное поражение в войне.     

30 мая 1944 года Ставка ВГК (Верховного Главнокомандования) утвердила план Белорусской наступательной операции под кодовым названием «Багратион». Планировался одновременный переход в наступление войск 4 фронтов на 6 направлениях, в том числе для 3-го Белорусского фронта на двух: Богушевском и Оршанском. На Оршанском направлении наступали 11-я гвардейская, 31-я и 5-я гвардейская танковая армии. За счет введения 11-й гв. армии полоса 31-й армии сократилась. В предстоящей операции ей надлежало прорвать вражеские оборонительные позиции на фронте в 10 км. от деревни Кириева, что у автомагистрали Москва – Минск, до  деревни Застенок Юрьев, что южнее р. Днепр. Нашей 331 стрелковой дивизии предстояло наступать на правом фланге армии совместно с 88 стрелковой дивизией вдоль автомагистрали и прорвать оборону противника по фронту 4км., где оборона противника была наиболее крепкая, а части, которые их занимали, были наиболее подготовленными и  стойкими.   

     Готовились к наступлению скрытно, маскируя все свои действия. Нашу дивизию в конце мая отвели с переднего края, наши оборонительные позиции были переданы частям соседней 88 стрелковой дивизии. В удалении  километров 10 от переднего края со всеми подразделениями дивизии проводились тактические учения, в том числе и с боевой стрельбой. Места проведения учений подбирались и дооборудовались так, как это будет при наступлении на реального противника. Большое внимание уделялось взаимодействию стрелковых подразделений с артиллерией. Учили пехоту следовать за огневым валом не отрываясь, когда разрывы снарядов и мин, выпущенных поддерживающей артиллерией, находятся на минимальном расстоянии. Командир дивизии генерал-майор Петр Филиппович Берестов лично сам провел несколько тактических учений. Проводились встречи воинов подразделений с участниками  наступательных боев на Смоленщине. Во всех частях и подразделениях прошли партийные и комсомольские собрания. Многие коммунисты и комсомольцы получили конкретные поручения на активные действия в предстоящем наступлении.

       

17 июня в дивизию приехали начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.М.Василевский, командующий войсками 3-го Белорусского фронта генерал-полковник И.Д.Черняховский, член Военного Совета фронта генерал-лейтенант В.Е.Макаров, командующий 31-й армией генерал-лейтенант В.В.Глаголев в сопровождении большой группы офицеров. На командном пункте дивизии в большой землянке были заслушаны доклады командира дивизии генерал-майора П.Ф.Берестова о готовности дивизии к наступлению и принятом решении на прорыв немецкой обороны, а также начальника штаба полковника В.А.Марамзина о готовности  связи и организации управления в ходе боя. Офицеры Генерального штаба и штаба фронта проверили готовность частей и подразделений к наступательной операции. Маршал одобрил решение командира дивизии на прорыв обороны противника и остался доволен подготовкой дивизии к наступательным действиям.

     Перед решающим штурмом позиций врага все стрелковые дивизии первого эшелона провели разведку боем: часть 21-го, другие – 22-го июня  силами стрелкового батальона. Перед атакой пехоты был произведен мощный 30-минутный артналет, в котором приняла участие вся полковая и дивизионная артиллерия. Большинству батальонов из-за сильного огня оборонявшихся немцев не удалось подойти к вражеским позициям. В нашей дивизии 2-й стрелковый батальон 1106 стрелкового полка под командованием капитана П.Ф.Клепача  (впоследствии подполковника Героя Советского Союза) действовал наиболее успешно. Он достиг 1-й траншеи немцев. Но и ему было приказано  под покровом ночи вернуться в исходное положение. Противник воспринял разведку боем как начало общего наступления: было замечено движение колонн пехоты и танков из глубины обороны к переднему краю, засечены батареи противника, производившие обстрел наших позиций, ранее нами не замеченные, и т.д.   Все это было  учтено и приняты дополнения к ранее принятым решениям. 

        23 июня началось с 60-минутной артиллерийской подготовки, в ходе которой неоднократно переносился огонь батарей с переднего края в глубину и обратно, полки артиллерии большой мощности вели огонь на подавление вражеских батарей, выявленных ранее, в том числе и в ходе разведки боем. Волна за волной шли наши бомбардировщики и штурмовики, которые бомбили  места скопления вражеских войск, техники, штабы, коммуникации, аэродромы, склады. Высоко в небе барражировали юркие истребители и вступали в бой при первом же появлении вражеских самолетов. Земля гудела от взрывов снарядов, мин, авиационных бомб и движения мощных танков. На десятки метров поднялась плотная стена пыли и гари. Ровно в 9.00 стрелковые подразделения 1106 и1108 полков, как все полки 1-го эшелона дивизий 31-й армии, вслед за огневым валом устремились к вражеским позициям, сноровисто преодолели проволочные заграждения и минные поля по проходам,  сделанным саперами в предшествующие ночи. Среди атакующих батальонов призывно развивались красные флаги и, если в знаменщика попадала пуля или осколок, и он покачнулся, флаг подхватывал ближайший боец, и красный стяг продолжал свой путь к победе над врагом. Серьезной преградой на пути атакующих стал широкий и глубокий противотанковый ров, который преодолевался атакующими с помощью досок, легких штурмовых лесенок, предусмотрительно изготовленных саперами и воинами стрелковых рот. С преодолением рва огонь со стороны противника усилился, несмотря на то, что значительная часть нашей артиллерии продолжала вести интенсивный огонь по переднему краю немецкой обороны. Следуя за огневым валом, в сопровождении танков и самоходно-артиллерийских установок цепи стрелков, сравнительно легко захватили первую и вторую траншеи. При приближении ко второй позиции ужесточился бой, то из глубины застрочит пулемет из амбразуры хорошо замаскированного бронеколпака или деревоземляной огневой точки, то контратака пехоты противника при поддержке танков и самоходок, нередко силой до батальона.  В наших подразделениях настрой был боевой: солдаты и командиры не покидали боевых порядков, продолжали боевые действия и при получении ранений, если держались на ногах, наскоро перевязывали раны и продолжали наступление. Несмотря на сноровистые  действия и героические усилия атакующих, дивизии, действующие на Оршанском направлении,  в первый день наступления не сумели прорвать первую (главную) полосу обороны противника, углубились лишь на 3 – 3,5 км. в его позиции.

      Вечером 23-го на наблюдательный пункт (НП) командира 331сд зашел командир 71-го стрелкового корпуса, в состав которого входила наша дивизия, Герой Советского Союза генерал-лейтенант П.К.Кошевой. И, подводя итоги первого дня наступления, сказал, обращаясь к командиру дивизии:

– Маловат успех, Петр Филиппович. От Вас требую большего!  – И здесь же распорядился – С рассветом ввести в бой 1104 стрелковый полк, находившийся во втором эшелоне, и выделил из своего резерва 213 танковую бригаду в распоряжение командира дивизии.

        За ночь надо было сделать все перегруппировки, чтобы с рассветом дивизия с новой силой обрушилась на врага. Ночью бой не прекращался его вели батальоны, выделенные согласно приказу командующего 31 армией  из дивизий второго эшелона. Не дать врагу ни минуты отдыха!

       24 июня – второй день наступательной операции на Оршанском направлении – соединения 11-й гвардейской и 31-й армий продолжают прогрызать жесткую оборону врага. Наша 331сд совместно с 88сд после непродолжительного артналета  при поддержке танков и самоходок продолжила наступление вдоль Минского шоссе, а левофланговый 1108 сп вдоль Днепра. К концу второго дня напряженных боев главная полоса обороны противника была взломана на всю глубину.

      Потери врага были огромны:  за два дня боев 78 штурмовая и 25 моторизованная дивизии потеряли более половины личного состава и боевой техники, их подразделения были выбиты из мощных укреплений главной полосы обороны. Надо признать, что и потери наших войск были также большими.

      К концу второго дня радио передало приказ Верховного Главнокомандующего, отмечавший первые успехи 3-его Белорусского фронта. Среди особо отличившихся войск при прорыве вражеской обороны назывались стрелковые корпуса генералов П.К.Кошевого и К.И.Провалова. Всем участникам боев Верховный Главнокомандующий объявил благодарность. В полночь 24 июня Москва салютовала воинам фронта 12 залпами из 224 орудий.

      В 12 часов 25 июня командир 71 стрелкового корпуса генерал П.К.Кошевой в стыке 88 –й и 331-й дивизий ввел 192 стрелковую дивизию, ранее находившую во втором эшелоне корпуса. За этот день корпус продвинулся на 12 – 15км.  26 июня был освобожден районный центр Дубровно силами 331 дивизии генерал-майора П.Ф.Берестова и 220 дивизии полковника В.А.Полевика. При этом надо отметить, что части 331 дивизии не только очистили от фашистских вояк северную часть поселка, но и, форсировав Днепр, приняли участие в освобождении его южной части. Основную тяжесть боев принял на себя 1108 стрелковый полк под командованием майора С.Ф. Иванова. 26 июня соединения 31 армии расширили прорыв до 25км. по фронту и   продвинулись на запад до 25км.

На пути 31армии теперь стоял город Орша,  важный узел железных и шоссейных дорог, крупный промышленный центр. Немецко-фашистское командование превратило его в мощный бастион обороны на пути к Минску.  Командующий 31армией генерал В.В.Глаголев принял решение: сокрушить этот бастион силами двух стрелковых корпусов –  дивизиями 71-го корпуса генерала П.К.Кошевого, уже охватившими город с севера, и 36-го корпуса генерала К.И.Провалова, подходившими к городу с юго-востока.

В 4 часа 27 июня с севера, востока и юго-востока в Оршу ворвались части 88, 192 и 331дивизий 71 корпуса и 173 и 220 дивизий 36 корпуса. Ломая ожесточенное сопротивление врага, они очищали одну улицу за другой. Вскоре силы фашистских частей истощились, и они стали поспешно покидать город. Этому в значительной мере способствовало то, что введенные в прорыв 2 гвардейский  Тацинский танковый корпус, а затем и 5 гвардейская танковая армия вышли западнее Орши на автомагистраль и железную дорогу Москва – Минск, и немецкие части стали поспешно отступать на юго-запад, пытаясь  закрепиться на западном берегу р. Березина.

27 июня в приказе на имя командующего 3-им Белорусским фронтом генерала И.Д.Черняховского Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И.В.Сталин дал высокую оценку действиям соединений, участвующим в овладении городом и важным железнодорожным узлом Оршей. При этом были перечислены эти соединения и названы их командиры в том числе 71 стрелковый корпус и 331стрелковая дивизия. Всем воинам этих соединений объявлена  благодарность. Приказом наркома  обороны от 27.06.44 четыре стрелковые дивизии 31 армии (173, 220, 352 и 192), 927 самоходный,  570 корпусной артиллерийские полки и 92 армейский полк связи получили почетное наименование

« Оршанские», 88стрелковая дивизия в честь областного центра стала «Витебская». 331 Пролетарская Брянско-Смоленская Краснознаменная стрелковая дивизия была награждена Президиумом Верховного Совета СССР орденом Суворова 2-й степени.           

Отходили немецкие части на автомобилях по проселочным дорогам, пытаясь закрепиться на выгодных рубежах. В связи с этим каждая стрелковая дивизия, действующая в 1-м эшелоне, чтобы опередить врага и не дать ему закрепиться, создали передовые отряды на транспортных автомобилях силой стрелкового батальона с саперной ротой, самоходками или артбатареями, радиосвязью. Эти отряды передвигаясь по параллельным дорогам, опережали отступающие вражеские войска, не давали им закрепиться на промежуточных рубежах. Так случилось и с рубежом на р. Березина. Река была форсирована передовыми отрядами, а затем и главными силами дивизий.  Соединениями 11 гвардейской и 31 армий 1 июля был освобожден г.Борисов. А затем расстояние в  60 км. до Минска было преодолено с боями войсками 31 армии в течение 2 дней. Уже вечером 2-го июля передовые отряды 173, 192, 220 и 352 стрелковых дивизий вели бой на внешнем обводе укреплений Минска. Рано утром 3-го июля 4 гвардейская танковая бригада 2 гвардейского танкового корпуса, вошедшего в состав 31 армии, под командованием гвардии полковника О.А.Лосика одновременно с передовым отрядом 220 стрелковой дивизии ворвались в город, и начались уличные бои. В течение 3 июля при участии  других дивизий 31 армии, а также и 3 армии 1-го Белорусского фронта, вступивших в Минск  в этот день, улицы и площади столицы Белоруссии были очищены от фашистских войск. Город представлял ужасающее зрелище: не дома, а руины  и груды разбитого кирпича, головешки от сожженных деревянных построек, замысловатые фигуры из рельсов трамвайных линий. Как же жили немногочисленные жители, остававшиеся в городе?

     Немецко-фашистские завоеватели бежали на запад. Их преследовали войска Красной Армии, в том числе и наша 331 стрелковая дивизия.

     В результате падения вражеской обороны г.Минска образовалась 450-километровая брешь в стратегической обороне вермахта. Немецкому командованию удалось перебросить лишь несколько дивизий с Запада, где велись боевые действия с высадившимся 6 июня англо-американским  десантом. Но эти дивизии не изменили ход событий. Большая часть войск группы армий «Центр» была окружена восточнее Минска. Их добивали войска 2-го Белорусского фронта.

       17 июля в течение дня по центральным улицам Москвы под конвоем прошли  около 57,6 тысяч военнопленных немецких солдат и офицеров, взятых в плен в ходе Белорусской операции. В первых рядах шли генералы и старшие офицеры. Многие из них в 1941 году пытались войти в Москву победителями, а военная судьба и воины Красной Армии уготовили им роль побежденных. Они шли по Садовому кольцу, озираясь, опасаясь заслуженной кары за свои злодеяния, совершенные на советской земле. Но их никто не тронул, никто не травил собаками, как делали они и их соплеменники. 

       К концу операции «Багратион» – 29 августа войска Красной Армии прошли с боями 550 – 600 км. Наш 3-й Белорусский фронт освободил от вражеских войск столицы Белорусской ССР – Минск,  Литовской ССР – Вильнюс, города Витебск. Каунас, Гродно и другие населенные пункты. Не менее значимые победы были одержаны войсками 1-го Прибалтийского, 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Войска 1-го БФ вышли к р. Висла и заняли предместье столицы Польши Варшавы – Прагу. Миллионы граждан Советского Союза и Польши получили избавление от фашистского рабства. Все прогрессивное человечество рукоплескало победам  Красной Армии.